Алиса Длинные Ноги
Шрифт:
Но где доказательство, что ты – естественная женщина с переменчивым характером и вспышками целомудрия?
Разденься, не убежим, не завопим, не подожжем тебя на медленном огне с дровами из саркофага.
— Ради еды согласна мыть полы в опочивальне вурдалака! – гном женщина скинула одежды — быстро, лихо, по-боевому (Заслужила одобрительную улыбку воительницы – словно три Солнышка румяных плясали на лице Ксены!). — Сиськи, п…а, ляжки женские – не растеряла по дороге, не продала коробейникам! – Гнома раздвигала шерсть на ляжках, на груди, показывала себя – так девушка
— Прекрасный образец уродливый карлицы, арфа кладбищенская; на похоронах красиво играют на арфах – душа усопшая поднимается по ступенькам нот! – графиня Алиса Антоновна засмеялась, пододвинула к гноме блюдо с жареным монстром (помесь оборотня с оленем). – Ноги тебе удлиним, грудь – ОХ! неприлично… — всё остальное доведем до совершенства, чтобы поднимало в душе Принца волну романтизма, очи наполняло ртутью печали!
На твоём примере сотворим – из уродливого безобразного – картинку без угрызений совести! – графиня Алиса Антоновна обернулась к Александре, стрелой груди нечаянно задела левую бровь дочки ведьмы: — Гнома – книжка в нашей благочестивой библиотеке!
Она напомнила мне случай с Принцем, он такой… — графиня Алиса Антоновна наклонилась к ушку Александры, шептала, хихикала, словно они вдвоём на необитаемом острове с фламинго.
Дочка ведьма слушала с жадным восторгом голубки, подхихикивала, краснела, теребила край сарафана (драконы по Звездному небу), добавила с придыханием – так ручей стучит об алмаз:
— У меня подобное произошло в чаще мертвецов, не чаяла, а Принц… Я такая… АХАХА! Он такой… — в ответ шептала в ушко графини Алисы Антоновны, хихикала, переливалась, наполняла золотом Счастья живую ночь.
Девушки хохотали, на время забыли о смирении – так монах загляделся на девицу у колодца и наступил на спящую собаку, щебетали под хруст перемалываемых костей – то ли гнома, то ли вурдалаки невидимые.
Через пару часов ведьма Кассандера подошла к графине Алисе Антоновне, а барышня расшалилась, пунцовела недозволенно, будто выпила бочку фиолетового крепкого с перцем.
— Алиса Длинные Ноги! Я бы наколдовала опочивальню с перинами, пухом, подушечками с кисточками – загляденье, вершина подвига матери колдуньи!
Но через час исчезнет в тумане; не заплАчу, не посыплю голову пеплом сожженных деревень — новое наколдую, но уже – без шика, словно мне ампутировали кончики пальцев на ногах.
Платье вам Принцессовское наколдую, фон Карле сделала – через час подновлю; платье – не опочивальня с говорящими цветами…
— Полноте, друг мой, ведьма Кассандера! – графиня Алиса Антоновна вскочила, в порыве поэтической молодости обняла подругу, прижалась наливными яблочными грудками в полусферам Звёздного неба ведьмы. – Фон Карле черное наколдованное платье – к лицу и по чину, повышает аналитическое мышление, навевает мысли о главном – о поэзии с крылатым конём!
Но мне платье на час – смешно, ложь, и нет в этой лжи капли таёжного мёда для сладости!
Если я обману себя, облачусь в тогу обмана, то – чёрт с горькой усмешкой меня схватит за роскошь волос и утащит в ад, где
Моя подружка княгиня Муравьева Алевтина Александровна ночью, после трёх часов романтического чтения, обманула родителей – выскользнула из дворца, побежала в народ, искала Правду в романтике подзаборной жизни.
Вернулась под утро – умалишенная, с ведром для нечистот на голове, а под глазом бушующей княгини Алевтины Александровны чёрной Луной сияло пятно бесчестия – лошадь лягнула под глаз!
Я облачена в невидимое платье нравственности, иного мне – пока не найду достойный наряд с золотом, бриллиантами, рюшечками, кружавчиками, бархатом, атласом – не надобно, чтобы не напряглось тщеславие!
Отужинали, а теперь — в ближайший Королевский дворец на ночлег, иначе обильные росы смоют веселость с моего личика – не хвастаюсь, не пристало девушке показывать виртуозность, изгибаться по-тигриному.
Александру, дочь твою – оставляю на время Наместницей, учредительницей изб-читален и кружков по ликвидации женской неграмотности – золотой олень ей в помощь!
Иван, трогай! – графиня Алиса Антоновна взмахнула рукой (грудки колыхнулись пожарными баками), крикнула в тьму, испугала криком спутниц, они уверились, что Алиса кричит от душевной боли ниже пояса. — АХАХА-ХАХА-ХА!
Я пошутила, затейница, нескромно, но шутка прогнала трусость перед Будущим, приблизила Золотой Век!
Через два часа воительница Ксена, после некоторого замешательства, постучала в Крепостные ворота – Дворец Короля Якова!
— Будьте вы прокляты, ночные путники, если вы не танцовщицы и не продавцы фиолетового крепкого! – на капитанский мостик вышел страж – толстый, солидный – гусь в яблоках. – Не помню жалоб на своё поведение, всех жалобщиков отправил в кастрюлю, а вас – запомню!
Сияете в ночи, подоспели вовремя – праздник – День Именин нашего прославленного Короля – Красавца из Красавцев, Лучшего воина, мудрейшего Правителя, Достойного Мужа – в разгаре, взорвали склад с фиолетовым крепким, салютом трёх чертей прогнали, имя им – легион!
Из-за голой длинноногой пропущу вас – потешите Короля Якова, и мне достанется на золотые орехи, белкой себя по утрам ощущаю, зубы трогаю, хвостом мух отгоняю, а затем – с надлежащим почтением к животным – хвост отрубаю – больно, но нельзя с хвостом на посту, я не змея!
Решетка с ядовитыми копьями поднялась, телега с графиней Алисой Антоновной въехала в шум, гам, разноголосие, блеянье, хохот, стоны, звуки ударов по лицу и по ягодицам, словно графиня Алиса Антоновна и её спутницы попали на репетицию пяти театров.
— О чём говорил опричник на воротах, неуклюжий, неопрятный, а гордится собой — поедатель князей? – графиня Алиса Антоновна сморщила искусствоведческий носик, грациозно сошла с телеги (гнома не погнушалась, подставила спину-ступеньку).
— Пустое он вещал, голова без перца! – фон Карла заботливо прикрывала телом наготу графини Алисы Антоновны, но ведром не вычерпать море. – Король Яков празднует свой день рождения – любитель шумных вечеринок, отец народа – витязь в ежовых панталонах.