Алиса в Хуливуде

Кемпбелл Роберт

Раздвижные стеклянные двери были открыты в патио с бассейном. Когда Свистун вышел на свежий воздух, солнечные блики на поверхности воды вонзили ему в глаза ленивые лезвия. Даже синева безоблачного неба показалась ему невыносимой. Он торопливо шагнул назад, в дом, где работал кондиционер и было прохладно.

– Мы умерли и попали в ад, – сказала Нелли.

– По-вашему, в аду есть система кондиционирования воздуха?

– Я решила, что мы прекрасно можем позавтракать и здесь, если вы не против.

– «У Милорда» без нас обойдутся. Яичница с чем-нибудь?

– С

беконом или с сосисками?

– Или-или. Нет, и с тем, и с другим.

– Можете пока поджарить тосты?

– Люблю приобретать новые трудовые навыки. Он заглянул в обширную хлебницу.

– У нас богатый выбор.

– А как насчет английских хлебцов?

– Имеются.

– Отлично. Вот это подойдет.

Он распечатал два заранее нарезанные тонкими ломтиками хлебца, разделил ломтики вилкой и вставил первую пару в тостер.

– У Твелвтриса крайне скверный характер, – заметил он.

– Наконец-то вы это поняли.

– Он вас когда-нибудь бил?

– А что, разве похоже?

– Но хоть раз он все-таки вас ударил? Мне трудно работать, если я ничего не знаю.

– Да, он несколько раз меня бил. Но не часто и не слишком сильно.

– А как до этого доходило?

– И я всегда обещала, что, если он не прекратит этого, то я убью его, когда он уснет.

– Значит, это были своего рода грубые забавь!? Сексуального свойства?

Лопаточкой она сняла яичницу со сковороды и разложила в две тарелки. Сняла бекон и сосиски с другой сковороды и разложила их тоже. Подала завтрак на стол. Тостер выплюнул ломтики поджарившегося хлеба. Свистун подхватил их щипчиками и вставил в тостер новую пару.

– Знаете, – сказала она, – мы с вами могли бы провести научную дискуссию. На тему о том, как бьют, мучают, истязают жен.

– Лично я никого и пальцем не коснулся. Разумеется, в этом смысле.

– Я понимаю, что вас интересует. Но сама не знаю, где кончается одно, а начинается совершенно другое. Иногда бывало и так, что мне хотелось, чтобы меня немного помучили. Знаете, чтобы испытать ощущение опасности. Это все равно как представлять себе, будто тебя насилуют. Женщины так делают, а мужчинам из-за этого кажется, будто те сами стремятся к тому, чтобы их изнасиловали. Но на самом деле это не так. Просто хочется немного пофантазировать на эту тему. Вы понимаете, что я имею в виду?

Свистун кивнул. Он стоял сейчас, глядя на тостер, готовый вот-вот выдать новую пару тостов.

– Я ведь и не говорил о грубых контактных поединках.

– Ну хорошо. Роджер стремился и к тому, и к другому. Иногда я принимала в этом участие, но в какой-то момент он начинал терять голову. Тогда мне приходилось его останавливать. Пару раз он при этом так разъярялся, что и впрямь был готов нанести мне серьезные повреждения. Именно тогда я и говорила, что убью его. И говорила на полном серьезе. И он знал, что я говорю это на полном серьезе. Так что никаких недоразумений и недоговоренностей в этой связи у нас с ним не было.

Тостер выщелкнул вторую пару тостов. Свистун выложил их на тарелку и подал к столу.

– А какие-нибудь неприятности у него из-за этого или из-за

чего-то вроде этого случались?

– Что за неприятности вы имеете в виду?

– Может быть, он довел какую-нибудь женщину до такого состояния, что вмешалась полиция?

Она внимательно посмотрела на Свистуна. Он сидел, наклонясь над тарелкой; судя по всему, его интересовал сейчас только завтрак.

– Вам известно об этом что-то, о чем не знаю я? – спросила она.

– Все это байки. Давние байки.

– А про кого из знаменитых людей не рассказывают подобных баек?

– Значит, вам неизвестно, соответствуют ли истории, которые ходят про Твелвтриса, действительности?

– А что за истории?

– О том, что ему нравилось истязать женщин.

– Проституток?

– Да, профессионалок.

– Он никогда не рассказывал мне об этом.

Можно подумать, что она стремится заклеймить Твелвтриса как неприкасаемого, подумал Свистун. Что начнет кивать в ответ на любую грязную историю, которую про него расскажут. Что подтвердит любые подозрения по его поводу, а если дело дойдет до суда, покажет со свидетельского места, что обо всем этом ей доводилось слышать. Так можно подумать, потому что это было бы в ее интересах, да только черта с два! Интересно, честна она со своим детективом или стремится обвести его вокруг пальца? Почему самого Свистуна не покидает ощущение, будто она умело и ловко обрабатывает его?

– Вы ведь работаете на меня, не так ли, Уистлер?

Он чуть не обжегся, настолько его поразили ее слова. Казалось, она прочитала его мысли.

– Вы по-прежнему охраняете мое тело?

– Я по-прежнему на вас работаю.

– Но с оплатой вам придется обождать. Он кивнул.

– Обождать я могу.

– Сегодня мне надо съездить в Венис, – сказала она. – Во второй половине дня.

– В Венис? А зачем?

– Дело в моей матери.

– Значит, оттуда вы и прибыли? Из Вениса?

– Ах нет. Я прибыла из великого множества мест. Но там я жила вместе с матерью, прежде чем отправилась в Голливуд за счастьем.

Они сидели в самой дальней нише – Боско, Канаан и Кортес, – трое не похожих друг на друга ведьмаков в современной постановке «Макбета». Канаан только что вернул Боско комментированное издание «Алисы в Стране Чудес». Книга лежала на столике посреди тарелок и кофейных чашек.

– А где Свистун? – спросил Кортес.

– Откуда мне знать, – ответил Канаан.

– Разве он не завтракает здесь каждый день?

– Иногда завтракает, – заметил Боско.

– Да нет, каждый день!

– Почти каждый.

– Хватит про это, – рявкнул Канаан. – Мне-то хоть завтрак не портьте!

– А тебе как кажется, – спросил у него Кортес, – Свистун втрескался?

– Я не уверен, что его по-прежнему интересуют женщины, – ответил Канаан. – Не в том смысле, что он перешел на мальчиков, а в принципе.

– Что, однако же, не исключает того, что он может втрескаться.

– Как мне кажется, – вмешался Боско, – про человека можно сказать, что он втрескался, если любой активности другого рода он предпочитает пребывание в любовной постели.