Аллигат
Шрифт:
— Чего вы хотите, миледи? — прервал её мысленные терзания Чёрный гриф. — Похоронить лорда Малгри и уехать в Сафрон-Уолден и там, возможно, погибнуть? Или через месяц стать моей женой и уехать в Китай? — он разложил перед ней два документа и протянул ручку.
— Сэр Барт, зачем вы это делаете? Я никогда не полюблю вас, — Ольга даже не старалась скрыть звучащее в голосе отвращение.
Мужчина вскинул голову. Сильный, злой, непреклонный.
— Выбирай! — глухо вскрикнул он, отбросив в сторону хорошие манеры. — Или ты станешь мне любящей женой, или твоего любовника найдут в лесу с пулей
Она подписала оба документа. Не глядя.
Баронет омерзительно улыбнулся, сложил бумаги и спрятал их во внутренний карман сюртука.
Когда Ольга встала, он подступил к ней и сжал её плечо. Он был близко. Слишком близко.
— Я желаю только вас. От макушки до кончиков пальцев на ваших прелестных ножках. Такую неприступную, холёную, гордячку, — торопливо заговорил Барт.
Ольга слышала исходящий от него запах: тошнотворный, затхлый, удушливый.
— Пустите меня, — произнесла брезгливо. Желание ударить мужчину стало нестерпимым. Сжав руки, отвернулась.
Под стремительным грубым натиском баронета прогнулась назад и уперлась ягодицами в стол. Успела отклониться и выставить руки перед собой в защитном жесте. Под ладонями бугрились каменные мышцы плеч.
Чёрный гриф обхватил её за спину и, сломив сопротивление, сильно прижал к себе.
— Брезгуешь, недотрога? — прошипел он. Губы искривились, обнажив крупные жёлтые зубы. Глаза загорелись нездоровым лихорадочным блеском. — Считаешь меня недостойным? Как и твой отец два года назад? Я до сих пор помню тот день, когда он, изрыгая проклятия, указал мне на дверь. Он назвал меня нищим! Ну да, есть же разница! Выдать дочь за титулованного аристократа или за такого, как я… Именно тогда я дал себе клятву: рано или поздно ты непременно станешь моей. И поверь мне, это скоро случится, — в глазах Барта читалось возбуждённое предвкушение. — Настало время поквитаться. Всё будет по-моему! Так, как хочу я!
Лицо Ольги горело, глаза жгло, в горле пересохло. Она была во власти мужчины — безжалостного и страшного в своём желании отомстить. Он уже мстит. Его рука переместилась на её бёдра и проворно потянула юбку вверх.
Недобро щурясь, баронет выпятил нижнюю губу:
— Ещё немного и ты со своей жадной к золоту матерью станешь передо мной на колени, вымаливая прощение за те унижения, которые мне пришлось пережить два года назад. И никто вам уже не поможет. Никто!
— Ничтожество! — «виконтесса» безнадёжно отбивалась от насильника, шаря второй рукой по столу в поисках опоры. — Подлый… Жалкий… — холод металла обжёг пальцы. Шедевр русского литейного искусства — фигурка коня, его выгнутая спина, невзначай скользнула под ладонь. Отчаяние Ольги сменилось слепой яростью.
От глухого удара по голове Чёрный гриф недоумённо вытаращился. Его хватка ослабела. Неуклюже и вяло взмахнув рукой, он всё же устоял, с изумлением глядя в синие глаза женщины.
— Ты… — выдавил он из себя и пошатнулся.
— Я, — мрачно процедила она сквозь зубы и, оттолкнув стул, отступила на шаг. От ненависти потемнело в глазах. — Это мой выбор. И сделала его не Шэйла, а Ольга! — не сумела сдержаться от признания.
Второй удар чугунным жеребцом пришёлся
«Виконтесса» присела возле него и всмотрелась в сизое лицо с отвисшей нижней губой. Прядь волос, прикрывающая плешь, сиротливо обвисла, словно плющ, лишившийся опоры. Над ухом расплывалось кровавое пятно.
Убила, — пронеслось в голове Ольги.
Она второпях отогнула полу его сюртука и дрожащими руками вытащила из кармана документы.
— Боже мой, ты его убила, — раздался над ней едва слышный голос Веноны. Она оттолкнула Ольгу и наклонилась к мужчине, хлопая его по щекам: — Сэр Барт, очнитесь! — Раздражённо глянула на дочь: — Не сиди истуканом! Позови кого-нибудь! Боже мой, что теперь будет?
Перевернув баронета на спину, леди Стакей обыскивала его карманы, а Ольга выбежала из гостиной. Вслед ей неслось:
— Поспеши!
— Ты покаешься ему во всём содеянном, станешь для него сиделкой, будешь выхаживать его и вымаливать прощение!
Венона мерила шагами комнату дочери, которая с безучастным видом сидела на софе и мелко дрожала.
— Вот и поставил он вас на колени, — сказала она, подняв на неё сухие воспалённые глаза.
— Надо будет, и ты на колени станешь, и руки будешь ему целовать! — гневно отрезала «мама».
— Слышали бы вы, что он говорил, — опустила глаза Ольга на зажатые в руке бумаги, не сознавая, почему до сих пор держит их. — Он психически больной, одержимый!
— У этого больного столько золота, что они с лихвой окупят все его странности. Ты понимаешь, на кого руку подняла? Сначала лорд Хардинг, теперь, вот… Да он до конца твоих дней запрёт тебя в лечебницу для душевнобольных!
Сэр Барт Спарроу, к неподдельному облегчению маркизы, всё же пришёл в себя.
Напрасно Ольга уповала на то, что он потеряет память и — к её радости — останется недееспособным. Барон оказался крепким на голову, но при попытке встать, тут же упал на софу. Говорить он тоже не мог. Мычал и напрягался, от бессилия хлопал глазами и устало их закрывал.
Венона послала за доктором и хлопотала вокруг будущего зятя с удвоенным рвением. Его перенесли в гостевой покой, и она рассчитывала, что мужчина останется в её доме до полного выздоровления.
Сейчас же она убеждала дочь добровольно пойти к пострадавшему и показать ему, как она сожалеет о случившемся и готова пойти на всё, чтобы заслужить его прощение.
— Ну уж нет! — крикнула Ольга, махнув бумагами. — Я не то что не стану просить у него прощения, я даже не приближусь к нему! Он омерзителен! Он сказал, что поставит нас на колени за то унижение, которое…
— Хватит! — крикнула леди Стакей, краснея от перевозбуждения. — Сейчас приедет доктор, и ты придёшь в гостевую комнату к сэру Барту и будешь делать то, что скажу тебе я. Хватит! Достаточно я терпела твои выходки. Если ты не понимаешь того, что совершила, то вот…
Женщина на глазах у Ольги с ожесточением порвала договор о раздельном проживании и бросила его в остывший камин.
— Когда приедет мистер Райли Дауман из адвокатской конторы «Брукс и Огден», ты откажешься подписать договор. Пусть лорд Хардинг теряется в догадках, что ты задумала.