Аллигент
Шрифт:
– Есть о чем поговорить,- говорит он,- правда.
– Ну...- Тобиас хмуриться, смотря в чашку,- хорошо, я понимаю, почему ты работала с Маркусом, и почему чувствовала, что не можешь сказать мне. Но...
– Но ты злишься,- говорю я.
– Потому что я солгала тебе. Несколько раз.
Он кивает, не смотря на меня.
– Дело даже не в Маркусе. А в том, что случилось до этого. Я не знаю, можешь ли ты представить, как это, проснуться одному и знать, что ты ушла.- на свою смерть, я полагаю, он хочет сказать, но не может даже произнести эти слова.- В штаб Эрудиции.
– Нет, кажется, не могу, - я делаю еще один глоток,
– Слушай, я... я раньше думала о том, чтобы отдать свою жизнь за что-то, но я не понимала, что на самом деле такое - "отдать свою жизнь", пока ее у меня чуть не забрали.
Я смотрю на него, и, наконец он смотрит на меня тоже.
– Теперь я знаю, - говорю я.
– Знаю, что хочу жить. Знаю, что хочу быть честной с тобой.
Но... но я не могу сделать это и не буду, если ты не будешь доверять мне или будешь говорить со мной этим снисходительным тоном, как ты обычно делаешь.
– Снисходительным?
– говорит он.
– Ты делала нелепые, рискованные вещи
– Ага, - говорю я.
– И ты действительно думаешь, что это помогло - говорить со мной, как будто я ребенок, который не знает ничего лучшего?
– Что я еще должен был сделать?
– требует он.
– Ты не видела причину!
– Может быть, причина не была тем, что мне было нужно!
– я сажусь перед ним, неспособная больше притворяться, что расслаблена.
– Я чувствовала себя съедаемой виной, и то, что мне было нужно - твое терпение и доброта, не крики на меня. О, и сокрытие от меня своих планов, как будто я не смогла бы выдержать.
– Я не хотел взваливать на тебя больше бремени, чем у тебя и так было.
- Так ты думаешь что я сильный человек, или нет?,- я хмуро смотрю на него.
– Потому что ты, кажется, думаешь, что я могу принять это, когда ты ругаешь меня, но ты не думаешь, что смогу справиться с чем угодно? Что это значит?
– Конечно, я думаю, ты сильный человек. Он качает головой.
– Я просто...не привык говорить людям о чем-то. Я привык выдерживать все самому.
– На меня можно положиться, - говорю я.
– Ты можешь доверять мне. И ты можешь дать мне самой судить о том, что я могу выдержать.
– Хорошо,- сказал он, кивая.- Но больше никакой лжи. Никогда.
– Хорошо.
Я не могу ни согнуться, ни разогнуться, как будто мое тело слишком маленькое для этого.
Но это не так, как я хочу закончить разговор, так что я тянусь к его руке.
– Мне жаль, что я лгала тебе,- сказала я.- Мне действительно жаль.
– Хорошо,- говорит он.
– Я не хотел, чтобы ты чувствовала, что я не уважаю тебя.
Мы останавливаемся там на некоторое время, наши руки соединены. Я опираюсь спиной о металлическую пластину. Надо мной пустое и темное небо, луна закрыта облаками. Я нашла звезду впереди нас, поскольку облака переместились, но это, кажется, единственная звезда на небе. Когда я наклонить голову назад, я вижу линии зданий, расположенных вдоль Мичиган-авеню. Я спокойна, пока жесткое, выжатое чувство не оставляет меня. На его месте я теперь чувствую облегчение. Отпустить злость обычно не так легко для меня, но последние несколько недель были странными для нас обоих, и я счастлива, что освободилась от чувств, которые держала внутри, гнев и страх, что он ненавидит меня и вину за то, что работала с его отцом за спиной.
– Этот материал является видом общего
– Да, это так,- говорю я, глядя на то, что осталось в моей чашке. Я выпиваю все залпом, поморщившись, когда пузырьки жгут горло.
– Я не знаю, почему Эрудиты всегда хвастаются. Бесстрашный торт намного лучше.
– Интересно, как Отречение отнеслись к этому, если бы у них был один.
– Черствый хлеб.
Он смеется.
– Простая овсянка.
– Молоко.
– Иногда я думаю, что верю во все, чему они нас учили,- говорит он.- Но очевидно, что нет, так как я сижу здесь, держу за руку прямо сейчас, не женившись на тебе.
– А чему учат Бесстрашные?
– говорю я, смотря на наши руки и кивая.- Чему хотят научить, хм.
Он ухмыляется.
– Делай все, что хочешь, но используй защиту, вот чему они учат.
Я поднимаю брови. Вдруг мое лицо чувствует тепло.
– Я думаю, я хотел бы найти золотую середину для себя,- говорит он.- Найти это место между тем, что я хочу, и тем, что я считаю мудрым.
– Это звучит хорошо,- я делаю паузу.- Но чего ты хочешь?
Я думаю, что я знаю ответ, но я хочу услышать это от него.
– Хмм,- он улыбается и наклоняется к своим коленям.
Он прижал руки к металлической пластине, взял мою голову в свои объятья, и поцеловал меня, медленно, в губы, под подбородком, прям над моей ключицей. Я оставалась на месте, нервничая о том, что бы сделать что ни будь, но в этом случае это будет глупо, или ему не понравиться. Но потом я чувствую себя как статуя, как будто я совсем не здесь, и я не решительно прикасаюсь к его талии. Потом его губы моих снова, и он тянет свою рубашку из-под моей руки, так что я касаюсь его голой кожи. Я прихожу к жизни, прижимаясь ближе, мои руки ползут вверх по его спине, скользят по плечам. Его вдохи становятся быстрее , так же, как и мои, и я чувствую запах ветра на своей коже, и все чего я хочу, это еще, еще.
Я толкаю его рубашку. Минуту назад мне было холодно, но я не думаю, что одному из нас холодно сейчас. Его рука оборачивается вокруг моей талии, сильная и определенная, и его свободная рука теперь в моих волосах, и я замедляюсь, его гладкая кожа, разрисована вверх и вниз черными чернилами, и настойчивый поцелуй, и холодный воздух обернутый вокруг нас обоих.
Я расслабляюсь, и я больше не чувствую себя каким-то Дивергентом солдатом, вопреки сывороткам и государственным деятелям. Я чувствую мягкость, легкость, и что это нормально немного посмеяться, когда кончики его пальцев над моим бедрам и пояснице, или дышать ему в ухо, когда он тянет меня к себе, зарываясь лицом в шею так, что он может поцеловать меня туда. Я чувствую, как я, сильная и слабая одновременно, разрешаю, по крайней мере, на некоторое время, быть другой.
Я не знаю, как долго проходит времени, прежде чем нам снова становиться холодно и приходится ютиться под одеялом вместе.
– Становиться намного труднее, быть мудрым,- говорит он, смеясь мне в ухо.
Я улыбаюсь ему.
– Я думаю, что так и должно быть.
Глава 6. ТОБИАС.
Что-то назревает.
Я чувствую это, когда я прохожу мимо группы Афракционеров, я вижу, как они склоняются над своими овсянками. Всё, что должно будет произойти, произойдет в ближайшее время.