Алло, милиция?
Шрифт:
Глава 7
7
От предложения «пойти к девицам» Гриня офигел.
— Меня потащишь как некрасивую подружку?
— Нет, как громоотвод. Чтоб спустить на тебя избыток женской эротической энергии. Предупреждаю: мисс Лунинец там нет. И миссис тоже. Обычные студентки с четвёртого этажа. Но нормальные, душевные. Хоть каждая со своими тараканами в котелке.
— Дадут?
— Тут, брат, никаких гарантий. Как договоришься. И сколько вольёшь. Презервативы есть? Иначе повезёшь в свой Лунинец сразу жену
По скуксившейся физиономии парня он понял, опыт натягивания кондомов у того минимальный. Как и опыт по женской части вообще.
— Я в деле.
Они быстро обсудили, кто и сколько чего возьмёт, скинулись по пятёрке.
— Вовану корвалол прихвати. Нанервничался, придурок, сегодня на зачёте.
Егор сложил деньги и отправился по короткому маршруту: гастроном и аптека. В продовольственном минут пять выбирал, минут сорок стоял в кассе. В аптеке повезло — всего человека три, за ним пристроилась старушка.
Презервативы продавались, но как-то стыдливо. Из-за капель в нос выглядывал только кончик упаковки, непонятно — какой. И стояла цена без указания, что за товар.
Из серии «в СССР секса нет».
— Мне презервативы, — попросил Егор, не смущаясь старушки сзади.
— Есть по два и по десять в упаковке, — дама за стеклянным оконцем, ощутив отсутствие комплексов у покупателя, не понижала голос.
— Десять. И корвалол, если не сложно.
— Зачем столько брать, коль сердце прихватывает? — участливо поинтересовалась старушка.
Подмигнув ей и всем пожелав наступающего Нового года, Егор покинул аптеку, отправившись в общежитие.
Неожиданно ему стало хорошо.
Ну и что, что в кранах только холодная вода, а к очку — очередь? Ему 21 год, в этом возрасте подобные мелочи не напрягают.
Нет интернета? Зато люди общаются не меньше. Только не гифками и не перепостами, не отправляют смайлики и ссылки. Просто — разговаривают, вместе поют, едят, занимаются делами. Если куда-то идут, чаще всего тоже вместе.
Да, все думают о карьере и распределении, о свободном трудоустройстве после БГУ не может быть и речи. Исключение — вышедшие замуж за минчанина, они получают открепление и идут куда хотят. Точнее — куда возьмут.
Да, конкуренция присутствует. Но не подлая. Это только деятели вроде прежнего Егора могут настучать и утопить конкурента.
Да, существует разница между благополучными минскими детками и «понаехавшими» с периферии. Как и в его московском универе. Сказываются различия между выпускниками школ и поступивших в БГУ после армии, особенно после подготовительного отделения, таких много именно в общаге. Егор пропустил период совместной учёбы «молодых» и «стариков», в комнате с ним жили только «молодые». Или бывшие золотые медалисты, или дети обкомовского-райкомовского начальства, другие на юрфак не пробивались. Престижная профессия.
Конечно, за считанные дни в СССР он узнал ещё очень мало, впитывая каждый бит информации. Главное — не спалиться в ближайшие недели. С поддержкой гэбистов
В общем, жизнь налаживается!
Поймав ртом пару снежинок, Егор нырнул в общагу и тут же был отловлен мужиком отставного вида с наградными планками на груди. Даже если ему написать на лбу слово «комендант», он бы не был похож на коменданта больше, чем сейчас.
— Евстигнеев! Зайди.
— Сейчас. Только продукты занесу.
— Немедленно! Что за разговорчики в строю…
Парень уныло поплёлся за отставником, не зная его фамилии, имени и отчества. Выручило, что они блестели вытертым самоварным золотом на табличке вверху двери кабинета.
— Садись, Евстигнеев.
— Спасибо, Пал Ильич.
Комендант уселся на командное место за обшарпанный стол.
— В спортивной сумке что — водка?
—— Обижаете. Две бутылки шампанского на десять человек.
— Ай-я-яй. А ещё комсомольский активист! Пронесли спиртное в общежитие, где распитие спиртных напитков категорически запрещено.
— Неужели вы не слышали, Пал Ильич, такую простую истину: не можешь пресечь — организуй и возглавь. Пить всё равно будут, хоть кол на голове теши. Вы же не подадите ректору список на отчисление полтысячи человек? А я и другие сознательные товарищи, мы проследим, чтоб аккуратно и не безобразничали.
— Всё равно — не положено.
Егор наклонился и проникновенно спросил:
— Вы — фронтовик?
— Военный пенсионер. На фронт не успел. А какое…
— Самое прямое отношение. Всё равно, что фронтовик, потому что если бы началась новая война, вас в числе первых… Правильно? А за что сражались наши отцы и деды в Отечественную? Чтобы мы могли поднять бокал шампанского… Один бокал!.. за прошедший и следующий мирный год.
Конечно, Егор немного злоупотреблял советской фразеологией, влетевшей в его голову как шмель в пустую комнату, — с плакатов, из бубнящей радиоточки. Понимая, насколько это важно для вживающегося в роль комсомольского активиста, он впитал содержимое газет «Правда» и «Известия» в ленкомнате общаги. Казённый оптимизм в рассказах о счастливой жизни советских людей и жителей братских социалистических стран просто зашкаливал.
Но было в атмосфере начала восьмидесятых и непритворное. Всё же с 1945 года Советский Союз не знал большой войны. Корея, Вьетнам и вот теперь начавшаяся компания в Афганистане остались за пределами границ и затронули только очень небольшую часть населения. Слова «лишь бы не было войны» проистекали из глубины души.
А вот потом полыхнёт внутри границ. Бывших границ СССР. Карабах, Приднестровье, Абхазия, Донбасс. И, если ничего не изменится, ему предстоит дожить до времён, когда «лишь бы не было войны» уступит место менее оптимистичному «скорее бы она кончилась, проклятая».