Аллочка и строптивый Дед Мороз

— Ох, Аллочка, — с непонятным сожалением в голосе протянул Гриша Степанов – дизайнер, к которому я неровно дышу последние пару лет.

— Что не так? — уточнила я, затаив надежду на то, что разговор с коллегой наконец переходит в более интимное русло.

Рабочий день уже закончился, и большинство сотрудников офиса разбежались по домам, оставив после себя пустые чашки на столах. Я уходила позже всех. Просто потому что мне нравилось находиться в офисе, когда в

нем никого не было. Это просторное помещение с кирпичными стенами и черными перегородками было своеобразным местом силы для девушки вроде меня.

Которую дома не ждет ничего, кроме недочитанного любовного романа да ужина, разогретого в микроволновке. Мне всегда хотелось задержаться на работе подольше, чтобы в одиночестве разложить на своей стойке канцелярию и прикрепить к пробковой доске новую аффирмацию, которую мои коллеги прочтут, когда утром вернутся в офис.

«Аллочка, ты душа этой компании» — такие слова я слышала гораздо чаще, чем дежурные пожелания доброго утра. Что уж греха таить, даже курьеры, доставляющие посылки и документы, расплывались в улыбке при виде стойки офис-менеджера.

Моя чудная полукруглая стойка из массива дерева была расположена на самом входе, так что именно на меня возлагалась ответственность за первое впечатление. Я с порога заряжала настроением коллег, давала первый и самый свежий отчет руководству, радушно встречала гостей и курьеров.

Я Алла Забелина – не только душа офиса, но и его официальное лицо.

Хотелось бы мне и звучать официально, но все, будто сговорившись на тайном собрании, именуют меня фамильярно – Аллочка. И никак иначе.

Но вернемся в реальность.

Гриша молчал, блуждая взглядом по деревянным балкам на потолке. Он часто засиживался у моей стойки, таскал мне сладости из кафетерия и помогал менять бутылки в кулерах по всему офису. Я видела его взлохмаченные светлые волосы так часто, что, когда его вдруг не оказывалось рядом, невольно начинала прыгать глазами по макушкам сотрудников в поисках заветных вихров.

Я искренне верила, что наши долгие задушевные разговоры ведут прямиком к чему-то более серьезному. К тому, в чем я нуждалась последние лет шесть с тех пор, как в двадцать три года рассталась с однокурсником, который бросил меня со словами«Я устал жить с такой тихоней».Будто создавать вокруг себя праздник каждую минуту – это нечто жизненно необходимое.

И вот сейчас я смотрела на Гришу с затаенным предвкушением тех самых слов.

Ох, Аллочка. Как жаль, что мы не вместе.

Ох, Аллочка. Я так давно в тебя влюблен.

Ох, Аллочка. Сходим вместе поужинать?

Ох, Аллочка…

Как много всего может быть заложено в это напевное вознесение женского имени. Если бы мужчины только знали, как у нас замирает сердце, когда они произносят наше имя с особой интонацией, какую больше нигде не услышать, ведь только здесь и сейчас, между нашими сердцами устанавливается прочная связь из тысячи проводков. Стоит лишь закончить эту мысль неким романтическим

посылом, который запустит ток по проводкам, и между нами засияет неоновая вывеска«Здесь живет любовь».

Но Гриша решил не играться с электричеством.

— Аллочка, ты только не обижайся, — предупредил парень, крепко сжимая в руках кружку, — Я просто постоянно удивляюсь. Ты такая красивая и милая, но…

Дизайнер запнулся, а я смотрела на него, хлопая глазами, как рыба в аквариуме.

— Но такая скучная, — с небрежно улыбкой на губах закончил он, и я ощутила, как кровь отливает от лица. С щек сполз кокетливый румянец, уступая место пятнистой бледноте.

— Скучная? — ровным тоном переспросила я, будто всего лишь уточняла цифры, указанные в смете за очередной заказ канцтоваров.

Гриша тут же подобрался и зашевелился в сторону выхода. Буквально из ниоткуда на его плече возникла сумка с ноутбуком, а на голове пестрая шапка с мохнатым помпоном.

— Не обижайся, ладно? Я не имел ввиду что-то плохое, — парень потряс головой, обматывая вокруг шеи шарф, а я поймала себя на мысли, что, вероятно, я и правда скучная, раз не пользуюсь возможностью использовать этот шарф, чтобы задушить неосторожного в выражениях коллегу.

Я промолчала, и тогда Гриша обезоруживающе улыбнулся, склонившись над моей стойкой.

— Аллочка, не дуйся, — он посмотрел на меня щенячьими карими глазами, и я пожала плечами, делая вид, будто все хорошо, — Вот и ладненько! Ты прелесть!

Гриша послал мне на прощание воздушный поцелуй и скрылся за дверью, оставив меня в одиночестве и растерянности.

Конечно, на его фоне я была не просто скучной, а прям-таки заросшей пылью. Гришин профиль в соцсетях пестрил картинками то с одного события, то с другого. Сноуборд в отпуске, гончарный круг на выходных, мастер-классы игры на укулеле, барабанах и неведомой мне ерунде, напоминающей колодезный люк. Гриша жил яркую жизнь, а чем могла похвастаться я?

Я любила работу и много времени проводила в офисе, так что у коллег могло сложиться впечатление, что у меня нет ни увлечений, ни личной жизни. И это, в общем-то, было правдой. Меня не тянуло бросаться от одного дела к другому в поисках глубинного предназначения. Я просто жила. Ходила на работу, а по вечерам ела вчерашний ужин под звуки радио. Прибиралась, делала легкий комплекс упражнений для осанки, принимала душ и надевала свежевыглаженную пижаму с красными сердечками.

Я жила свою скучную жизнь.

И как я могла всерьез подумать, что у нас с Гришей что-то получится? Но мне так этого хотелось. Может, мне даже понравилось бы таскаться с ним по концертам никому не известных музыкантов и собирать штукатурку, осыпавшуюся с исторического здания, чтобы впоследствии сделать из нее модное панно с эпоксидной смолой. Я могла бы вписаться в его ритм жизни. Могла бы.

Ведь так?

— Ну конечно, ты все еще здесь, — над ухом раздался низкий голос, и я, вздрогнув, вынырнула из раздумий, — Тебе что, негде жить?