Алмаз раджи. Собрание сочинений
Шрифт:
– Деньги? – в полном замешательстве переспросил Сайлас. – О каких деньгах вы говорите? Нет у меня никаких денег, не болтайте глупости.
– Успокойтесь, хозяин, – подмигнув, проговорил коридорный. – Никто не тронет ваши сокровища. Но этот сундук так тяжел, что не мешало бы выпить за здоровье вашей милости!
Сайлас сунул ему два франка, извинившись, что других денег у него нет, так как он только что прибыл с континента. Коридорный, с презрением поглядывая то на монеты, то на сундук и продолжая ворчать, наконец-то соизволил выйти из номера.
Мертвое тело уже два дня
Сайлас опустился на стул, закрыл лицо руками и впал в тяжелую задумчивость. Если ему не удастся в ближайшее время отделаться от сундука, то он, несомненно, будет разоблачен. Он один в чужом городе, без друзей и знакомых. Если письмо доктора ему не поможет, то он погиб.
Он начал меланхолически припоминать честолюбивые мечты, которые питал прежде. Теперь ему уже не стать представителем родного Бангора в сенате штата Мэн; не продвигаться ступень за ступенью по общественной лестнице и уж наверняка придется расстаться с мыслью быть избранным президентом Соединенных Штатов и оставить по себе тяжеловесный памятник в вашингтонском Капитолии! Отныне он навеки прикован к трупу, заключенному в этом сундуке!
Трудно передать, какими словами клял он и доктора, и несчастную жертву убийцы, и мадам Зефирин, и коридорного, и лакеев принца Флоризеля – словом, всех, кто был хотя бы косвенно причастен к постигшей его беде.
В семь вечера он спустился вниз пообедать, но желтые стены гостиничного ресторана навели на него тоску. Ему казалось, что все посетители поглядывают на него с подозрением, а все его мысли были в номере с проклятым сундуком. Когда официант подал сыр, нервы Сайласа были уже до того напряжены, что он испуганно вскочил, пролив на скатерть полбутылки эля.
Когда с обедом было покончено, лакей показал ему, как пройти в курительную комнату. И хотя молодой человек предпочел бы как можно скорее вернуться к своему страшному сокровищу, у него не хватило духу пренебречь указанием лакея. Вскоре он вошел в полутемный, слабо освещенный газовыми рожками подвал, игравший здесь, вероятно, роль клуба.
Два унылых господина играли на бильярде, им прислуживал тщедушный маркер. Сначала Сайласу показалось, что кроме них в этом помещении никого нет, но вскоре он разглядел еще одну фигуру: в углу покуривал, глядя себе под ноги, какой-то господин чрезвычайно почтенной наружности. И хотя костюм на нем был уже другой, он узнал в этом человеке одного из тех, что сидели на каменных тумбах у въезда в Бокс-Корт, а затем помогали ему тащить сундук от кареты к дверям дома номер три и обратно.
Американец тотчас повернулся и бросился вверх по лестнице. Остановился он только тогда, когда запер за собою дверь номера.
Эту ночь Сайлас провел в страшном волнении, постоянно прислушиваясь, не шевелится ли что-нибудь в сундуке с мертвым телом. Замечание носильщика, что сундук набит деньгами, породило в нем новые опасения, и он не решался сомкнуть глаз. К тому же, присутствие в курительной комнате переодетого сторожа
Когда пробило полночь, Сайлас, терзаемый наихудшими подозрениями, отпер дверь номера и выглянул в коридор. Здесь горел единственный газовый рожок, а в дальнем конце коридора он увидал спящего на полу человека в одежде гостиничной прислуги. Сайлас на цыпочках подкрался к спящему. Тот лежал на боку, прикрыв рукой лицо. И вдруг, в ту самую минуту, когда американец наклонился над ним, спящий убрал руку и открыл глаза. Молодой человек снова очутился лицом к лицу со сторожем из Бокс-Корта.
– Спокойной ночи, – бодро проговорил сторож.
Но Сайлас был так всем этим взволнован, что не мог произнести в ответ ни слова и молча вернулся в номер.
На рассвете, утомленный до крайности всеми этими тревогами, он уснул, сидя на стуле и положив голову на сундук. Несмотря на неудобное положение и страшное изголовье, он спал крепко и долго. Разбудил его довольно энергичный стук в дверь.
Он поспешно открыл – за дверью стоял коридорный, но не тот, которого он видел ночью.
– Вы были вчера в Бокс-Корте, сэр? – спросил он.
Сайлас подтвердил.
– В таком случае, для вас записка, – с этими словами слуга подал письмо.
Сайлас распечатал и прочитал: «В полдень».
Ровно в двенадцать он был на месте; сундук несли за ним несколько дюжих носильщиков. Молодого человека проводили в комнату, где перед камином, спиной к двери, сидел рослый мужчина. Топот носильщиков и звук опущенного на пол тяжелого сундука, казалось, не в состоянии были вывести его из глубокой задумчивости.
Сайлас молча ждал, когда хозяин дома обратит на него внимание.
Прошло минут пять, и этот человек медленно обернулся, и Сайлас увидел перед собою принца Флоризеля.
– Итак, сэр, – сурово проговорил он, – вы злоупотребили моей любезностью. Вы втерлись в доверие к людям, занимающим высокое положение в обществе, чтобы избежать последствий собственных преступлений. Теперь мне ясно, почему вчера вы так смутились, когда я с вами заговорил.
– Уверяю вас, ваше высочество, – вскричал Сайлас, – что я ни в чем не виноват, а просто родился под несчастливой звездой!
Торопливо, поминутно сбиваясь, прерывающимся от волнения голосом он поведал принцу всю историю своих злоключений.
– Я вижу, что ошибся, – выслушав все, проговорил принц. – Вы всего лишь жертва, и раз уж мне не придется наказывать вас, то, будьте уверены, я сделаю все возможное, чтобы помочь вам. А теперь, – продолжал он, – к делу. Откройте сундук и покажите мне то, что находится в нем.
Сайлас изменился в лице.
– Я боюсь, ваше высочество! – пролепетал он.
– Что за глупости! – возмутился принц. – Ведь вы же и прежде видели его. К чему эта излишняя чувствительность? Больной, которому еще можно помочь, заслуживает большего сочувствия, чем мертвец, уже не нуждающийся ни в помощи, ни в любви, ни в ненависти. Возьмите себя в руки, мистер Скэддмор! – Однако, заметив, что Сайлас все еще колеблется, он прибавил: – Я не хотел бы вам приказывать…