Алмаз раджи. Собрание сочинений

Стивенсон Роберт Льюис

То ли эта борьба с людским потоком утомила его, а может, он просто пребывал в таком состоянии духа, что стоило ему на что-то решиться, как тут же его тянуло поступить в точности наоборот, однако он в третий раз повернул назад и остановился неподалеку от указанного в письме места.

Тут им овладела такая мучительная тревога, что он обратился к Богу с молитвой, ибо наш Сайлас был человеком благочестивым. Сейчас ему совершенно не хотелось этого свидания, и он легко мог покинуть бальное заведение, если бы его не удерживал стыд, что он поступит

не по-мужски. Чувство это в конце концов возобладало над всеми остальными, и хоть и не заставило его сделать ни шагу вперед, но и не позволило отступить.

Наконец, взглянув на часы, молодой Скэддмор убедился, что прошло больше десяти минут после назначенного часа. Это заставило его еще больше разволноваться. Выглянув из своего укрытия, он обнаружил, что в условленном месте его никто не ждет. Очевидно, таинственная поклонница ушла, не дождавшись. Юноша тотчас осмелел, подумав, что пусть и с опозданием, но все же пришел, и это снимало с него тень обвинения в малодушии. Он уже начал подозревать, что все это розыгрыш, и от души поздравил себя с такой проницательностью, радуясь, что перехитрил шутников. Как легко совершаются подобные перемены в настроении в юности!

Размышляя о случившемся, он смело выдвинулся из-за угла, за которым укрывался, но не сделал и двух шагов, как чья-то рука коснулась его руки. Он мгновенно обернулся и увидел даму весьма крупных форм и с довольно величавыми чертами лица, лишенными, впрочем, всякой суровости.

– Я вижу, вы опытный сердцеед, – с улыбкой проговорила она, – если заставляете ждать себя. Но я твердо решила увидеться с вами.

Уж если женщина настолько увлечена, что первой делает шаг навстречу, то совершенно ясно, что она отбросила стыдливость и мелочное самолюбие.

Сайлас был ошеломлен могучими формами своей очаровательной корреспондентки, а также внезапностью, с какой она на него обрушилась. Впрочем, держалась она так просто и непринужденно, что вскоре и он стал чувствовать себя с ней совершенно естественно. Она была очень любезна и мила, вызывала его на острословие и до упаду смеялась его шуткам. Таким образом, в предельно короткий срок с помощью комплиментов и пунша ей удалось внушить ему, что он страстно влюблен, и, больше того, вырвать у него признание в глубоких чувствах.

– Увы, – проговорила она. – Несмотря на счастье, которое я испытываю, услышав ваше признание, мне следовало бы проклинать эту минуту. До недавнего времени я страдала одна, а теперь, мой бедный мальчик, нам придется страдать вместе. Я не свободна и не смею позвать вас прийти ко мне, так как за мной ревниво следят. Я, пожалуй, старше вас, – продолжала она, – и вместе с тем гораздо слабее! И хоть я ничуть не сомневаюсь в вашей отваге и решимости, мне придется в наших же интересах руководствоваться своим знанием жизни. Где вы живете?

Сайлас сообщил, что живет в меблированных комнатах, и назвал улицу и номер дома. Дама задумалась, словно решая непростую задачу.

– Хорошо, – сказала она наконец. –

Вы, конечно, будете верны мне и послушны, не так ли?

Юноша горячо заверил ее в своей преданности.

– В таком случае завтра, – продолжала она с многообещающей улыбкой, – оставайтесь дома в течение всего вечера. Если к вам придет кто-нибудь из ваших знакомых, выпроводите его под любым предлогом. Двери у вас в доме запирают, скорее всего, в десять? – спросила она.

– В одиннадцать, – уточнил Сайлас.

– В четверть двенадцатого, – продолжала дама, – выйдите из дома. Попросите отпереть вам дверь и ни в коем случае не вступайте ни в какие разговоры с привратником, это может испортить все дело. Ступайте прямо на угол Люксембургского сада и Больших Бульваров; там вы найдете меня. Прошу вас в точности исполнить все, что я говорю, и запомните: если вы ослушаетесь меня даже в мелочи, это навлечет ужасные беды на несчастную женщину, которая виновна лишь в том, что, едва увидев вас, она полюбила.

– Не вижу никакого смысла во всех этих предосторожностях, – легкомысленно заметил Сайлас.

– Ну вот, вы уже начинаете относиться ко мне свысока! – воскликнула дама, ударив его веером по руке. – Терпение, мой друг, терпение, всему свое время. Женщина любит, чтобы ей повиновались, хотя потом сама начинает находить удовольствие в повиновении. Ради бога, сделайте, как я вам велю. Впрочем, – прибавила она с видом человека, который вдруг вспомнил что-то важное, – я придумала гораздо лучший способ избавиться от непрошенных гостей. Скажите портье, чтобы он никого к вам не пускал, кроме человека, который, возможно, придет, чтобы получить с вас старый долг; причем произнесите это с некоторым волнением, словно страшитесь визита этого кредитора, и так, чтобы ваши слова прозвучали как можно убедительнее.

– Я полагаю, что сам в состоянии избавиться от непрошенных гостей, – слегка задетый за живое, сказал Сайлас.

– Но я хочу, чтобы все было сделано именно так, – холодно произнесла дама. – Я знаю вас, мужчин, вам дела нет до репутации женщины!

Сайлас покраснел и опустил голову. Он и в самом деле был бы не прочь похвастаться новым знакомством перед приятелями.

– А главное, – прибавила дама, – не вступайте ни в какие посторонние разговоры с портье.

– Почему вы придаете этому такое значение? – спросил он.

– Сначала вы не находили смысла и в других моих распоряжениях, а теперь сами убедились, что они весьма важны, – отвечала дама. – Поверьте мне, и это тоже очень важно; со временем вы все поймете. И как я могу верить в вашу любовь, если вы на первом же свидании отказываете мне в совершенных пустяках?

Сайлас, окончательно запутавшись, пустился в объяснения и извинения. Тем временем его собеседница взглянула на часы и, всплеснув руками, вскрикнула:

– О господи, как уже поздно! Я не могу терять ни минуты! Увы, какие же мы, бедные женщины, рабыни! Как я ужасно рискую ради вас!