Алмаз темной крови. Книга 1
Шрифт:
— Ты славно устроился, брат, — эльф с удовольствием огляделся. Дом Сыча стоял между небольшой речушкой и опушкой леса, был приземист и обширен, а внутри — ухожен и уютен. И, судя по прибавившимся не домоделанным предметам обстановки (вроде ковра или изящных кованых подсвечников), спрос на мед диких пчел не исчезал и дел у Сыча не уменьшалось. Неизвестно как, но он умел договариваться с маленькими черными убийцами, испокон века обитавшими в борах близ Одайна и творившими исключительно целебный мед (одна ложка темного, прозрачного меда, разведенная в горячем молоке, — выпивая это три раза в день, можно было избыть самую жестокую простуду за неделю, а кровяной кашель — за месяц). Сыч то ли владел каким-то
— Ты говоришь это всякий раз, как приезжаешь сюда. Из этого я делаю вывод, что ты либо льстишь мне, либо тебе чего-то не хватает… даже в Лесной Страже.
— Помилуй, Сыч… и ты о том же…
— У вас с ней, в общем, разный вкус?! — хохотнул орк, подавая гостю хлеб.
— Да нет… просто я утонул в других глазах. — и, весьма довольный выражением лица сотрапезника, эльф с удовольствием принялся за еду. В Эригоне не хотелось не то что есть, дышать было неохота, земли к западу от Каджи, между герцогством Арзахельским и Одайном всегда были пустынными, так что гостеприимство сычовой хозяйки оказалось как нельзя кстати.
Видя непритворный голод друга и все еще не очень веря его словам, Сыч проглотил свои вопросы вместе с изрядным куском мяса и решил дождаться более спокойного момента. И только когда они вышли на открытое крыльцо, уселись на чистые деревянные ступени, вытянув ноги, орк сказал всего одно слово:
— Рассказывай.
И эльф послушался его. Уже солнце спряталось за верхушки сосен, удлинились и залиловели тени, и первые цикады пробовали голос, а он все рассказывал. О том, как встретил Амариллис первый раз (Сыч попробовал было закончить второй глумливый куплетец, срифмовав в непристойном четверостишии «тину» с «периной», а «лягушку» с «подружкой», но, заглянув в глаза друга, передумал); о празднике в замке Черного Лиса… и, незаметно для себя самого перейдя на шепот, о сумасшедшем счастье, подаренном девчонкой-танцовщицей; о королевской просьбе и больном городе. Но вот он замолчал и Сыч решился подать голос.
— Вот что. Она вовсе не хотела обидеть тебя недоверием, сбегая из замка. Девочка попросту испугалась… струсила. Если все было именно так, как ты говоришь… она — такая, какая есть — эдаких чувств не потянет. Нет ничего хуже скороспелой любви, брат мой, дай ей время. Если сочтешь нужным, конечно.
— Знаешь, что? — Хэлдар криво усмехнулся, — по-моему, так нет ничего хуже, когда донельзя довольный и счастливый муж, угретый женой по самое темечко, пытается разглагольствовать о сердечных делах своего менее удачливого брата.
— Как скажешь. А королевское поручение мне не нравится. Будто и забыло его величество, во сколько родовой-то ваш камушек тебе обошелся… небось, и по сей день не вернул?
— Если король решил, что слитку солнца лучше пребывать у ее величества Огня и попросил меня об этом — так тому и быть. Довольно об этом.
— Довольно об этом… — передразнил орк. — Полсотни лет уж прошло, а мне до сих пор до кончиков клыков обидно! А теперь ему вынь, да положь алмаз темной крови! А луну с неба не надобно?!
— Не ему, Сыч. Не в перстень же камень вставлять собираются.
— А хоть в… — Сыч выругался и сплюнул. — Послушай меня, брат, возьми хоть вон тот камушек — и орк указал на мелкий гравий, которым была усыпана дорожка к дому, — отдай его своему королю и успокойся. Толку от него будет примерно столько же.
— Почему?
— А потому. С этим камнем далеко не всякий орчатский шаман справится, а уж вашим чистоплюям он и подавно не подчинится. Говоришь, его цверг украл? ну-ну… и что же это за цверг такой, что из-за камня так
Сыч позвал жену. На крыльцо вышла красивая, статная женщина лет пятидесяти, темная кровь в ней выдавала себя зеленоватым оттенком кожи и изящными, вызывающе привлекательными клыками; свое прозвище она заслужила ярко-желтым цветом больших глаз. Выслушав рассказ Хэлдара о алмазе темной крови и его бывшей хозяйке, Сова поправила эльфа:
— Не бывшей. Судя по всему, эта девушка и есть единственная хозяйка камня. Конечно, можно попытаться… но я думаю, он будет слушаться только ее. Сила у него, действительно, есть… это первый скол с огромного самородка, именно он, отмеченный руной первозданного огня, способен вызвать его к жизни. С такой мощью ваш янтарный реликт не справится, уж не серчайте. И не обуздает, и не направит… — она покачала головой, — все равно, что вязанкой хвороста реку перегораживать. Это первое. А второе вот что. Ты видел этого цверга? Нет? жаль. Что? гномов выученик? сиротка? Сыч, — обратилась Сова к мужу, заметно волнуясь, — а не отцов ли это последыш?
— А кто его знает. Повидать бы мне его… — и орк очень нехорошо улыбнулся.
— А почему нет? сейчас брат Амариллис, маг-подмастерье, обшаривает все контадо, куда этого воришку вынесло заклятием; он — эльф-полукровка, зовут его Арколь. Я думаю, что твою помощь он примет с радостью. Совушка, твой отец вроде как ушел на покой?..
— Ты редко бываешь у нас, — без укора сказала Сова, — а все сразу не расскажешь. Моего отца на покой не затащить и упряжкой драконов. Конечно, силы у него теперь уже не те, все-таки за сотню лет перевалило, но он в этом ни за что не признается. Год с небольшим назад у отца попросило помощи одно людское семейство — крестьяне среднего достатка, вольные землепашцы… и всей воли-то — хошь ешь лук с лепешкой, а хошь — лепешку с луком. У них крысы утащили двух меньших дочек, близняшек; в общем, надрывались они пять лет, все жили из себя повытянули, но заработали — золота, чистого и полновесного. Принесли его отцу, да в ножки поклонились — сделай, мол, крысоловку, мастер-шаман. Не мог им отец отказать, сделал, да так хорошо, что сам чуть к праотцам не отправился, мать его еле выходила. Крысы оказались старые, матерые, но им все же не поздоровилось: одна, судя по цвету крови, уползла издыхать, а вторая осталась в крысоловке, с перебитым хребтом, но живая. Отец еле успел забрать ее, крестьяне хотели ее живьем поджарить.
— А ему-то она на что сдалась? — поднял бровь эльф.
— Как на что? Крыс так давно не было слышно, и вдруг нате вам! Оказалось, эти двое были последними чистокровными тварями, они дурили головы одному весьма почтенному гномову семейству, выдавая себя за их родичей, и растили себе замену, многообещающего сыночка, купив по случаю младенца-цверга. Так вот, с родителями крысоловка разобралась, а отпрыска мы так и не нашли.
— Постой, Совушка, — перебил ее Хэлдар, — откуда твой отец узнал обо всем?
— Как откуда? от самой крысы и узнал. И не смотри так недоверчиво. Самый распоследний червяк скорее сдохнет, чем предаст своего ребенка. Но это же крыса… Мой старший брат сам спускался в гномовы пещеры, все проверял. И точно, в одном доме как раз наследство делили, приемного сына послав, куда подальше. Сам знаешь, намекать этим бородатым — мол, не все у вас благопристойно, и покойничек какой-то не такой, и вообще, их вроде как двое должно быть… — бесполезно, они в жизни не признаются, даже если их носом ткнуть. Спасибо, допустили брата в пещеру этих последышей; так вот, судя по тому, что мальчишка с собой унес — пыточный инструмент, яды, травки их мерзкие — он многому успел научиться. Одним словом, не нашли мы его. Как сквозь землю провалился.