Алмаз темной крови. Книга 1
Шрифт:
Глава пятнадцатая. Благодарность господина ратмана
Как и предсказывал старик Арчеш, зима оказалась ранней, скорой и тяжелой на руку. За какую-то неделю холодный воздух, пришедший не иначе как с глетчеров Краглы, изгнал остатки осеннего тепла, дочерна сжег оставшиеся на ветвях листья и выстудил дом. Это было неслыханным делом, но топить — по крайней мере в покоях Амариллис и старика Мираваля — приходилось дважды, утром и вечером; нелишними оказались и драгоценные меха, привезенные Риго уже после первых снегопадов. Он приезжал достаточно часто, чтобы Амариллис не чувствовала себя заброшенной и нелюбимой, постоянно привозил подарки — и дорогие, как сюрко, подбитое серебристым соболем и отороченное похожим на северное сияние мехом белой лисы, или зеркало, сделанное из полированной пластины девственного серебра и оправленное черным золотом, и просто забавные, вроде говорящего попугая из нильгайских лесов. Этот зелено-желтый тип восседал в серебряной клетке
Когда срок Амариллис перевалил за половину и ее симпатичный кругленький животик стал заметен даже в просторной зимней одежде, Риго привез целый сундук тканей — тонкого полотна, нежной фланели, рулон суртонского шелка, и госпожа Мираваль засела за рукоделие. Праздничная рубаха для Арчеша была к этому времени давно готова и вызвала немало восторженных охов и ахов у всех обитателей Серебряных Ключей, вслед за ней Амариллис принялась вышивать воротник мужу — золотом на вишневом бархате, и, завязав последний узелок и припрятав рукоделие до дня рождения Риго, принялась за шитье маленьких, на вид совсем игрушечных вещичек — платьиц, штанишек, чепчиков, а одна из служанок рядом с нею кроила и подшивала пеленки.
Время в Серебряных Ключах текло тихо и спокойно, как река подо льдом. Амариллис просыпалась, заслышав шаги служанки, пришедшей растопить камин, высовывала нос из-под одеяла и тут же прятала его обратно; по комнате тянуло морозным запахом дров, фыркала береста и пламя начинало потрескивать так весело, что девушка наконец не выдерживала и вставала. Одевалась — пока что сама — и садилась поближе к огню завтракать. Теперь на ее аппетит не мог пожаловаться сам Сириан Мираваль; в первые приезды он очень уж убивался, видя бледное, осунувшееся личико невестки, присылал ей самые невероятные лакомства (вроде варений из нильгайских фруктов или нежно-розовой вяленой рыбы из Северных морей) и заметно расстраивался, когда она отказывалась их есть. Теперь же за один присест Амариллис съедала столько, сколько прежней танцовщице Лимпэнг-Танга хватало на весь день, а то и на два; она полюбила сваренную на сливках пшеничную кашу, щедро политую медом и маслом, густые супы, сваренные из нескольких сортов мяса, с пряностями и овощами, знаменитый «сыр под одеялом», который мастерски готовила экономка — конверт из румяного хрустящего слоеного теста, где нежился в тепле растопленный, мягкий острый сыр. Навестивший ее на исходе декабря Сириан одобрительно потрепал девушку по заметно округлившейся щечке и затем, за обедом, с умилением следил, как она в очередной раз тянется за розовым ломтем ветчины, попутно прихватывает моченой брусники, а потом хрустит зимним яблоком. И была еще одна пара глдаз, следивших за ней с не меньшим удовольствием: девушка и не подозревала об этом, но Арчеш Мираваль самолично каждое утро надоедал кухарке советами, что бы такое повкуснее приготовить, чем бы еще порадовать обожаемую невестушку. Он даже снизошел до собственноручного приготовления соусов (в чем, признаться, был настоящим мастером: до сада страстью Арчеша была кухня…) и засахаривания кисточек рябины, отдавших свою горечь утренним заморозкам.
Позавтракав, Амариллис отправлялась на прогулку; иногда — одна, чаще — со стариком Арчешом. Не спеша, они прогуливались по расчищенным садовым дорожкам, порой доходили до ближнего леса. Старик все норовил потеплее укутать шею Амариллис и немедленно тащил ее домой, стоило ей хоть раз шмыгнуть носом. Он не разрешал девушке говорить на холоде, поэтому ей поневоле приходилось молчать и слушать его рассказы — весьма интересные, к счастью. Потом все домочадцы обедали возле огромного камина в зале и шли отдыхать, а Амариллис садилась за шитье и короткий зимний день, уходя, видел ее склоненной над чем-то светлым и мягким. Вечером Арчеш шить ей не разрешал, но позволял читать или играть в махшит (кстати, он тоже знал эту игру и они постоянно что-нибудь друг другу проигрывали — то колечко, то туфлю, то ночной колпак, то любимую подушечку…). На ужин Амариллис подавали легкий молочный пудинг, творог с медом и травяной чай, который она сама и готовила; кровать ей согревали медная грелка и толстый кот; одеяла были теплыми и нетяжелыми… три раза в неделю — ванна с с эликсиром илори… а в белоснежных, отороченных кружевом подушках жили сонмы легких и беззаботных снов.
И Амариллис жилось так же, как и спалось — легко и беззаботно; единственное, что расстраивало ее по временам — так это отсутствие писем от прежних друзей, особенно от Арколя. Но однажды Арчеш, кряхтя и запинаясь, дал ей понять, что у детей Лимпэнг-Танга все наладилось, все живы и здоровы, а ее они попросту оставили в покое, не желая лишний раз смущать ее прошлым.
Но как бы ни было хорошо Амариллис в Серебряных Ключах, она всегда была рада видеть Риго и действительно скучала по нему. Писала письма… даже плакала. Когда Риго приезжал, Амариллис вела себя с достоинством, подобающим замужней даме, не визжала и не бросалась ему на шею, напротив, выходила степенно и чинно, волоча за собою шлейф теплого плаща, подавала мужу руку для поцелуя и так же чинно шествовала к своему креслу. Но в глазах ее загорались радостные огоньки, на щечках обнаруживались хорошенькие ямочки и Риго, усевшись у ее ног на низенькую скамеечку, не мог на нее насмотреться. И ему стоило очень большого труда не переутомлять ее ночью…
Уже ближе к весне, когда день заметно удлинился и тени на плотном, слежавшемся снегу приобрели фиолетовый оттенок, Риго тайком от отца купил поместье — за эльфийскими лесами, близ Краглы… очень далеко от Эригона. Большой сад, дом, службы, неподалеку — городишко; места красивые и тихие, почти что полусонные. Он бывал там однажды, в гостях у прежнего хозяина Кутхальта — так называлось это поместье. Подписывая купчую, Риго усмехнулся: если бы отец узнал…
Прочитав эту самую купчую, Сириан покачал головой: а если бы я н е узнал?! молод ты еще, сынок… и глупее, чем я думал. Небрежно кинув секретарю Риго туго набитый кошель, ратман плотно уселся в кресло, укутал ноги меховой полостью и задумался. Поначалу он хмурился, однако поразмыслив, решил, что поводов для беспокойства нет — еще одно поместье линьяжу не помешает, к концу весны Риго ожидает долгая поездка в Шаммах, девица здорова и всем довольна, от мэтра Аурело вести вполне утешительные… еще три месяца, и он, Сириан Мираваль, выиграет еще одну большую игру. А если подумать о том, какую игрушку он недавно купил для своего внука… ратман чуть не засмеялся вслух и, позвонив, приказал слуге принести горячего вина.
Воистину, этот год оказался одним из самых неудачных для вечного везунчика Эригона. Сначала — тихий ветер, за ним — небывало ранняя, холодная зима, похожая на прикатившую без спросу двоюродную тетку, ханжу и блюстительницу приличий… и вот уже третий месяц как сидит она в самом удобном кресле у камина, отравляя существование всем домочадцам своими бесконечными придирками и нытьем, а уезжать в ближайшее время не собирается… Но — в доме появляется еще один гость, и не сказать, что ему очень рады, но тетка все же вынуждена собрать манатки и катить восвояси, а он — долговязый, белесый, тощий тип с хрящеватыми ушами и вечным насморком, усаживается на ее место, вытягивает ноги поближе к огню и заводит разговор серый и длинный, как та колбаса из задумавшейся требухи, которую продают самые горластые торговки на рынке Свиной Башки. Давным-давно, в незапамятные времена этого типа окрестили Мартом (сам он произносит свое имечко с изысканным подгнусавливанием… или это нескончаемый насморк виноват?..) и только одно в нем хорошо — глаза, ледяные и ласковые. А так… сизая клякса, не более.
Удивительно, но только к концу апреля в Эригон пришла настоящая весна. Арчеш уже несколько раз собирался высаживать свои знаменитые тюльпаны и гиацинты, но все как-то раздумывал, и, как оказывалось, не зря… ночи по-прежнему были холодными. Старик просто землю рыл от нетерпения, и развлекался по большей части тем, что то снимал соломенные чехлы с роз, то вновь их нахлобучивал. В середине мая, когда земля наконец образумилась и прогрелась настолько, что Арчеш не побоялся высадить свои драгоценные саженцы в открытый грунт, в Серебряные Ключи приехал Риго.
Амариллис вышла навстречу супругу с большей, чем обычно, степенностью, опираясь на руку экономки. Риго остановился у крыльца, глядя на нее так, словно впервые увидел… а она была так красива… В Амариллис не осталось почти ничего от той заносчивой и нетерпеливой девчонки, какую Риго Мираваль взял в жены. Сейчас перед ним стояла молодая женщина, похожая на только-только распустившийся цветочный бутон, словно светящаяся изнутри. Глаза ее сияли, но мягко и умиротворенно, губы улыбались чуть смущенно и радостно. Риго поднялся по ступенькам, опустился на колено и поцеловал край платья Амариллис…