Алмаз в воровскую корону
Шрифт:
— У тебя и своих полно.
— Есть такое дело. Везучий ты, — неожиданно признал Григорий.
Куприянов невольно хмыкнул:
— Вот как… С чего это ты вдруг взял?
— Тот Зиновьев, чью фамилию ты носишь, убрать тебя должен был, как и Сидорчука. Не забыл такого?
Капитана Сидорчука Куприянов и в самом деле подзабыл, как и всю свою прошлую жизнь. Вместо знакомого лица неряшливый набросок, какой обычно бывает на детских рисунках, лишенный каких бы то ни было черт индивидуальности. Вряд ли он узнал бы сейчас бравого капитана, даже если бы повстречал его нос
— Спасибо, что напомнил, — скривился Степан Иванович. — А то я забывать стал.
Коробов отмахнулся:
— Не благодари. Пустое! Вон как оно в жизни получается…
— Почему он должен был нас убрать?
— Лишние свидетели были не нужны. Так что тебя должны были списать как расходный материал. Так бы оно и случилось, если бы не тот самый неожиданный побег заключенных. Однако нашей вины тут нет. Кто бы смог такое предвидеть!
Уже три десятилетия отделяли Степана от той ночи. Но Куприянов вдруг почувствовал, как неприятно заволновалась кровь. Вспотели даже ладони. Значит, еще не все умерло. Слегка приподняв ладони, он хотел вытереть их о куртку, но вовремя удержался.
— Откуда ты знаешь?
Коробов невольно хмыкнул:
— Как же мне не знать, если я сам составлял этот план. А Савицкий, начальник ГУЛАГа, утверждал его. Ты удивлен?
— Не очень. Как произошло бы наше устранение?
— Банально. Зиновьев был лесником. Я бы тебе вместе с Сидорчуком приказал принести от лесника посылочку. Вот там бы вас и убрали. Да так, что и следов бы ваших не осталось.
— А лесника?
— Потом, сам понимаешь, и его тоже. Слишком многое иногда было поставлено на карту.
— А как же расследование?
— Не говори глупостей, какое еще расследование! А потом, это у вас была бы самовольная отлучка.
— К чему ты мне все это говоришь?
— Хочу напомнить, что времена были суровые. Я ведь тоже пострадал. Пять лет в лагерях просидел. Думал, прежние заслуги учтут. — Махнув рукой, он добавил: — Вот и учли. Да и то ладно, хорошо, что хоть в живых оставили.
— Меня ты хотел в первую очередь убрать. Отчего же такая немилость?
— А ты не догадываешься?
— Лиза? — предположил Степан Иванович. — Однако ты злопамятный.
Григорий Петрович тяжко вздохнул.
— Кто же из нас не без греха? Вот когда тебя здесь дожидался, так Елизавету увидел. Сразу узнал. Думал, что встречу какую-нибудь старуху. Вместо лица копченое сморщенное яблоко. Но она даже не изменилась. Не девочка, конечно, но очарования не потеряла. Думал, узнает меня, я даже приостановился слегка. А она скользнула по мне взглядом, как по неодушевленному предмету, и пошла себе дальше. Мне такой бабы всю жизнь не хватало…
— Короче! — жестко потребовал Куприянов, чувствуя, как на него накатывает гнев, надо заканчивать с этим.
— А короче оно будет вот так. Тебе не пришла мысль, почему это вдруг от тебя с Сидорчуком хотели избавиться?
— Почему же?
— В этом контейнере, который мы получили перед побегом, находились алмазы… Только не надо делать удивленное лицо, Степа. Ты об этом знаешь не хуже меня. Ведь поначалу я и в самом деле подумал, что ты
Куприянов промолчал.
— Значит, кому-то они очень понадобились. Я тогда и подумал, уж не тебе ли… И, как видишь, не ошибся.
Куприянов усмехнулся:
— Так ты меня сдать, что ли, хочешь?
Коробов расхохотался:
— Не смеши меня. Кому ты сейчас нужен со своим прошлым? Тебя даже слушать никто не станет. У теперешних начальничков и без тебя полно всяких дел. А почему бы тебе, кстати, Степа, и в самом деле не объявиться? А то живешь как нелегал. Расскажешь все так, как оно и было, может, даже орден получишь.
— Привык я к этой фамилии. Дети у меня с ней выросли. Внуков растят. Чего же мне ее менять?
Хитро прищурившись, Григорий Петрович погрозил пальцем:
— Ох, лукавишь ты, Степа! Ох, лукавишь! Только вот что я тебе хочу сказать: в грузовике-то контейнера с алмазами не оказалось.
— Куда же это они могли деться? — удивленно спросил Куприянов.
— Вот и я тоже об этом думаю. Спецкурьеры при оружии лежали. Даже зэка одного рядом с машиной в болоте нашли, а вот контейнер пропал. Не подскажешь ли мне, куда это он мог запропаститься? Может, ты знаешь? Ты ведь вроде за грузовиком тогда побежал…
— Что я тебе, гадалка, что ли? Откуда мне знать?
— А вот я тебе сейчас напомню, Степа. Ты взял контейнер!.. Только не надо морщиться, ты меня что, за простака держишь? Или, как у нас говорили, развести хочешь? — строго спросил отставной майор. — Камушки ты присвоил! Вот я и хочу у тебя спросить, куда же это они делись? Куда ты их спрятал?
— Только я все-таки никак не пойму, с чего ты вдруг решил, что контейнер у меня?
— Тут не нужно быть очень прозорливым, Степа. Ты допустил одну грубую ошибку, когда продал очень большой алмаз. Такие, как правило, наперечет, имеют собственные имена. Их держат в солидных банках.
— Гриша, послушай, но с чего ты взял, что этот алмаз продал именно я?
— Тот алмаз по характеристикам точно совпал с теми, что были в контейнере.
— А у тебя, значит, опись имеется?
— Получается, что так. Все это время я отслеживал информацию. А не появится ли что-нибудь похожее на алмазном рынке? И вот мои труды были вознаграждены.
— И где же всплыл алмаз?
— В Германии. Он был настолько хорош, что им заинтересовались специалисты из «Де Бирса». И вот я подумал, кто мог незаметно спрятать эти алмазы? Все сходилось на тебе. Тем более что твоего трупа так и не нашли. Вот мне и оставалось отыскать Зиновьева. И, как видишь, я не ошибся.