Алмазная лихорадка
Шрифт:
— Откуда же они знают, к кому обращаться? — удивилась я.
— Фамилия и координаты, — коротко объяснил Капустин. — На эти встречи всегда ездили только брат и я.
— Понимаю, — сказала я.
Алмазный блеск, видимо, здорово ослепил их, если они так завязли в этой истории. Меня, впрочем, мало заботило их правовое падение — пусть этим занимаются представители нашей славной юстиции. Мне нужно было выполнить свою работу и получить премию, желательно повышенную.
Для успешной работы мне требовался максимум информации, и я предложила Капустину
Я предполагала, что интересующее нас лицо следует искать в плацкартном вагоне, и не ошиблась. Мы обследовали три из них и наконец в четвертом обнаружили беглеца.
Капустин, шедший впереди по узкому проходу между свисающих с верхних полок простыней, одеял и пяток в грязных носках, вдруг остановился и показал на человека, который, лежа на верхней полке, читал газету. Лица человека не было видно, но я сразу узнала висящий на крючке голубой плащ.
— А ведь я знаю, кто это, — негромко сказал Капустин. — Это Пряжкин из нашей бухгалтерии… Одно время он пользовался у брата большим доверием. Но потом они здорово поцапались — у Пряжкина много денег прилипало к рукам. Порвать с ним он так и не решился, и вот результат.
— Что будем делать? — спросила я.
Мы отошли немного в сторону, чтобы Пряжкин не мог нас заметить.
— Мне нужно с ним поговорить, — решительно заявил Капустин.
— Может быть, сделаем так… — и я изложила Капустину план, который пришел мне в голову. — Иначе он просто поднимет сейчас крик и наотрез откажется с вами разговаривать.
— Ну что ж, пожалуй, — согласился Капустин и отправился назад в купе.
Я же опять заглянула туда, где лежал коварный Пряжкин, и, изобразив на лице очаровательную улыбку, кокетливо обратилась к скучающим пассажирам:
— Товарищи мужчины! — жеманясь, сказала я. — Кто из вас поможет слабой девушке? Я вас очень прошу!
Пряжкин мгновенно убрал газету и с интересом уставился на меня. Выглядел он, надо сказать, скверно — бледноватый и с синяками под глазами.
— Я хочу поменяться, — стреляя глазками, объявила я. — У меня, представляете, купе, а там — одни мужчины! Мне так с ними неловко. Может быть, кто-то хочет поменяться на купе?
Пряжкин рывком поднялся, свесил с полки ноги.
— Да я бы, пожалуй, поменялся, — неуверенно сказал он. — Посмотреть только надо — может, у вас там одни алкаши едут — тогда извините!
Я так и знала, что он клюнет. Ему сейчас больше всего хотелось куда-нибудь спрятаться, скрыться с глаз.
— Ой, что вы! — улыбаясь, возразила я. — Там очень приличные люди. Но сами понимаете…
— Ну пойдемте, пойдемте, — сказал Пряжкин.
Он спрыгнул вниз и, сопя, надел штиблеты. С терпеливо-скучающим видом он отправился следом за мной и спокойно дошел до четвертого вагона. Когда же в ответ на мой стук дверь открылась и за спиной Чижова Пряжкин увидел знакомую фигуру, он инстинктивно бросился бежать. Я перехватила его и, заломив ему руку за спину, втолкнула в купе.
Пряжкин затравленно
— Я буду кричать!
Капустин поморщился.
— Бросьте, Пряжкин! Что вы себе вообразили? Мне просто нужно с вами поговорить. Присаживайтесь.
Пряжкин враждебно взглянул на него, но все-таки сел.
— Что вам от меня надо? — вызывающе спросил он.
Капустин некоторое время с отвращением рассматривал его лицо, а потом спросил с издевкой:
— А куда это вы едете, Пряжкин?
— А какое вам до этого дело?! — возмутился изменник. — Я еду по личным делам, между прочим… к этой… к тетке своей еду!
— Вас так сильно потянуло к тетке, что вы даже зубной щетки не успели захватить? Бросьте валять дурака! Вашего бритого приятеля мы уже обезвредили, но перед смертью он нам все рассказал…
Блеф Капустина произвел на бухгалтера потрясающее впечатление. Он окончательно побледнел и едва не упал на пол. Я слегка поддержала его.
— Вы хотите нас утопить, Пряжкин, — с угрозой сказал Капустин, с удовольствием наблюдая за муками жалкого предателя. — Но учтите, если это случится, мы обязательно потянем вас за собой! Глубоко потянем — до самого дна! Захлебнетесь!
Пряжкин судорожно вздохнул и отер носовым платком пот с лица.
— Мне плохо, — умирающим голосом сказал он.
— Вы не знаете, как вам будет плохо, если вы сейчас же не посвятите нас в свои планы, любезный! Куда вы направляетесь, в Коряжск?
— К тете я! — чуть не плача, повторил Пряжкин.
— Ну и что будем делать с этим… племянником? — брезгливо поинтересовался Капустин. — Может, сбросим его с поезда? — Похоже, он уже вошел во вкус.
На лице Пряжкина отразился неописуемый ужас. Его никогда раньше не сбрасывали с поезда, и он не был уверен, что сумеет выдержать процедуру до конца.
— Я обращусь в милицию! — пригрозил он жалобным шепотом. — Вы пожалеете!
— Какая милиция! — презрительно сказал Капустин с такими убедительными интонациями, что даже у меня появились сомнения в существовании подобной организации! — Чижов! Ну-ка, покажите ему свой «парабеллум»!
Чижов просиял — он долго ждал этой возможности и теперь не хотел ее упускать. Он быстро сунул руку за пазуху и, выхватив пистолет, молниеносным движением приставил дуло ко лбу Пряжкина.
Я подняла брови — он и в самом деле таскал с собой «парабеллум»! Думаю, вряд ли у него имелось разрешение на ношение подобного агрегата — мы тут здорово рисковали.
Но Пряжкину казалось, что рискует он один. Едва взглянув в темное пистолетное дуло, он сдался и согласился говорить. Я не виню его за слабодушие. Странное дело, но один вид этого черного, идеально круглого отверстия, какое представляет собой срез ствольного канала, производит на неподготовленных людей впечатление просто ошеломляющее. Да и на подготовленных, кстати, тоже.
Ничего особенного Пряжкин нам не рассказал. Все его откровения касались в основном дел минувших, интересовавших нас теперь менее всего.