Алмазный меч, деревянный меч (2)
Шрифт:
Плотно сжавшийся стальной комок покатился по оцепеневшим улицам. Длинной двуручной секирой тяжело рубиться в плотном строю, но сейчас гномам строй и не требовался.
Трактир. Вывеска "У врат", на ней - добродушного вида толстяк протягивает прохожим пенящуюся пивную кружку. Сидри и с ним ещё пятеро гномов не потрудились даже распахнуть дверь - она рухнула, разрубленная сверху донизу одним молодецким ударом.
– У-а-а-а-р-р-р!" - словно дикий зверь, зарычал Сидри, врываясь внутрь.
Внутри было тепло и уютно, горел огромный очаг, за не слишком чистыми
И почти ни у кого не было оружия. Кроме лишь двух благородных баронских отпрысков, выбравшихся в город оттянуться.
Первой под топор Сидри подвернулась женщина. Немолодая уже тетка с целой батареей пивных кружек в руках. Она не успела даже охнуть - секира снесла ей голову, и тело несколько мгновений еще стояло, извергая потоки крови из перебитых жил; пена в кружках мгновенно стала алой.
Другой гном ударил топором сидевшего спиной к двери пьяненького подмастерья. Еще трос воинов Подгорного Племени рванулись в глубь залы, на ходу раздавая удары направо и налево.
Трактир взвыл утробным воем забиваемого насмерть пса. Люди прыгали через столы, бросались к окнам, кто-то упал на колени, умоляя о пощаде; дико визжали женщины, кто-то уже ломился в запертую дверь кухни, куда успел юркнуть хозяин; из небольшого зальчика "для благородных" выскочили оба молодых баронета, мечи наголо; Сидри взревел от восторга, бросившись к одному - высокому, статному, в чёрном дорогом камзоле с бело-голубым гербом на груди, принял рукоятью секиры неумелый размашистый удар и на развороте снёс парнишке полчерепа. Острая секира резала кость, славно мягкое дерево.
Остальные товарищи Сидри не отставали. Окровавленные топоры так и мелькали в воздухе. Кто-то опрокинул масляную лампу, и по полу и стенам начали карабкаться язычки пламени. Лицо Сидри перекосилось.
– Cshorve, Ypud! Raanna abzig! ( Уходим, гномы! Пусть поджарятся!)
И потащил к опрометчиво выбитым дверям тяжёлый дубовый стол, перерубленный напополам чьей-то ретивой секирой.
Хохоча во всю глотку, гномы выскакивали наружу. Прижали столом обе половины дверей, подпёрли очень кстати случившимся тут же колом. Из окон уже валил дым, но, заглушая треск и гудение пламени, лаская слух истинным Ypud, из горящего трактира неслись вопли обречённых хумансов. Очевидно, задняя дверь у трактирщика тоже была добротной.
Остальные гномы не теряли времени даром. Выламывали двери, срывали ставни, врываясь в дома, откуда затем слышались только отчаянные мольбы о пощаде, неизменно заканчивавшиеся громким хохотом и коротким свистом начищенной стали, резавшей плоть так же легко, как и воздух. Кто-то волок наружу женщин, намотав на кулак пышные волосы, - о нет, отнюдь не насиловать, а всего лишь зарубить на глазах товарищей, дабы те смогли оценить красоту удара/
Иные, увлекшись, тащили колыбельки с детьми. О младенцев даже не марали сталь - давили сапогами, точно мерзких
Отряд Сидри, ворвавшись в город, поневоле продвигался медленно. Слишком много мягкой плоти просило их топоров. Слишком много огня надо было разбросать. Слишком много голов снести. Гномы убивали точно безумные и никак не могли насытиться ни разрушениями, ни убийством. Им казалось их руки обрели поистине твёрдость камня. Их удары, все как один, оказывались смертоносными. Даже успевшие схватиться за оружие хумансы, казалось, впервые в жизни видят щиты и мечи. А спутникам Сидри, напротив, мнилось, что в руках каждого из них неистовым огнем горит Драгнир, Алмазный Меч гномов.
В обречённом городке стоял небольшой отряд имперской стражи, даже не легионеров, чьей задачей было присматривать за порядком на Тракте, охранять его от нет-нет да и случавшихся тут разбойников и блюсти мир на самих улицах. Сотник поднял своих по тревоге, однако никто ничего не понимал, слова "гномы напали!" казались столь же правдоподобными, как "солнце всходить перестало!". Давным-давно приведённые к покорности подземные недомерки не дерзали даже косо взглянуть на имперского подданного. Что уж тут говорить о нападении с оружием...
Однако приказ есть приказ. Сотник повел навстречу Сидри полные восемь десятков хорошо вооружённых солдат; ещё пятьдесят торопились с другого края города, от восточных ворот. Хватая всё, что попадет под руку, и проклиная этих негодяев-гномов, бежали к месту схватки мужчины, главы семейств - кузнецы, каменщики, древоделы, углежоги, сплавщики, народ крепкий и тёртый жизнью.
Они сшиблись, когда пылало уже несколько кварталов, тех, что примыкали к западной стене. Сидри. весь покрытый чужой кровью, смачно плюнул в лицо распятой на стене дома девушке - гномы с гоготом вбили ей в ладони и ступни здоровенные костыли - и, поднимая топор, проревел своим что-то бессвязное, тем не менее гномы мгновенно поняли.
Улицу перед надвигающимися стражниками и горожанами мгновенно перекрыла стена щитов. Длинные секиры заброшены за спину, из коротких ножен выхвачены мечи, сделанные в подражание гладиусам легионеров, только ещё шире и толще у обуха. Над плечами гномов поднялись арбалеты - стрелки разряжали оружие, не целясь, каждый болт находил цель.
С чердаков и крыш полетели и ответные стрелы, однако их оголовки в подавляющем большинстве лишь бессильно скользили по выкованной в подземных кузнях броне.
– Arghei, Ypud!– Сидри размахнулся коротким мечом.
Гномы с рёвом повалили за ним, и стражники невольно попятились. Мелькнуло несколько пилумов, брошенных дрогнувшей рукой, - вес завязли в щитах, однако гномы словно бы и не заметили этого. Одним броском преодолели отделявшее их от стражников расстояние, и...
...Сотник успел ударить только один раз. Невысокий широкоплечий крепыш в чёрной богато инкрустированной броне, небрежно отбил его выпад, ударил щитом в щит, и бок человека пробило что-то тупое, раздирающее внутренности, ломающее кости...