Алмазы французского графа
Шрифт:
— Хорошо! — согласился Камушев. — Поезжайте к дочери. А после мы продолжим наш разговор.
— Спасибо. — Пролепетал Белов, и, поднявшись со стула направился к выходу.
Проводив его взглядом, Рокотов недоуменно уставился на начальника.
— Андрей Константинович, Вы зачем его отпустили-то?
— Приставь к нему слежку, Саша, немедленно! И скажи ребятам, чтобы глаз с него не спускали!
ГЛАВА 16
Квыча отошел от дома Катерины, только после того, как отъехала
— В морг повезли, — подумал он. Значит, эксперты уже сработали! И принялся звонить шефу.
— Алло, Данила Алексеевич, это Квыча.
— Ну, что там?
— Самохин покойник, вот что!
— Понятно! А менты еще работают?
— Работают.
— Хорошо, значит в офис пока не наведались.
— Один тут куда-то смотался, минут двадцать назад. Я видел.
— Ну, мало ли куда! Будем надеяться, что не в офис.
— А вот тебе, Шура, придется туда отправиться.
— Зачем? — удивился Квыча.
— Затем, что я этому сучку, Бережному дозвониться никак не могу! Трубку не берет, придурок! То ли телефон где-нибудь оставил, то ли опять звонок отключил, находясь на каком-нибудь совещании! А по служебному звонить секретарше, сам понимаешь, сейчас ни к чему! Одним словом, пока ты подъедешь к офису, он, может, трубу, наконец, возьмет. Только ни о чем ему не сообщай по телефону. Позвонишь, и велишь к тебе спуститься. Расскажешь о смерти Самохина. Я не хочу, чтобы это оказалось для него полной неожиданностью после сообщения ментов. Да, предупреди его как следует, чтобы держал язык за зубами! Припугни, если что! Он, Шура, мужик слабый, трусливый, может и расколоться о нашем наезде. И, чего доброго, с перепугу, ментам подставить!
— Ладно! Сейчас туда и отправлюсь. — Пообещал шефу Квыча.
— Давай, давай, и поскорей.
…. Бережной Анатолий Иванович являлся первым замом и одним из трех соучредителей московской торговой компании, именуемой в современном коммерческом стиле "ООО Главпродукт опус". Руководителем компании, и главным ее учредителем являлся Самохин Владимир Петрович, в арсенале которого имелась основная, большая доля акций предприятия. Самохин, в общем, и организовал компанию, пригласив в соучредители своих ближайших друзей, — мелких оптовых предпринимателей Толю Бережного и Колю Сомова. У друзей к тому времени дела шли "не шатко не валко", топтались, как говориться в застое на одном месте. Средств на расширение и новые вливания в предприятия не хватало, а плыть по течению с каждым годом становилось все труднее. Володя же, в то время занимался более крупной коммерцией на одном из московских продуктовых оптовых рынков. Ему принадлежала немалая доля палаток и магазинчиков, и дела, в целом, продвигались неплохо. Однако, Самохин был человеком предусмотрительным, живущим с "дальним прицелом", и предвидя грозящую бесперспективность оптового рыночного бизнеса, решил укрепить свои предпринимательские позиции. И укрепил, с помощью родственника, сидящего " наверху", организовав "Главпродукт опус". Друзья вошли к нему в долю, вложившись своими предприятиями. Капитал же, полученный от слияния, был разделен между ними на соответствующие вкладу доли.
Дела "Главпродукт опус" продвигались успешным темпом, и через три — четыре года, эта компания, зарекомендовав себя наилучшим "качественным" образом, уже раскинула
Порыскав по периферийным городским продуктовым базам, которые пока еще не попали в умелые коммерческие руки, коммерсанты "Главпродукт опус" скупили некоторые из них, и принялись восстанавливать и переоборудовать.
Работы было невпроворот, и им всем троим приходилось "пахать" с утра до ночи. Однако денежки, распределяемые между ними, согласно доле, были далеко неодинаковыми, в отличии от работы. И такое вот обстоятельство, за последние пару лет, ну никак не давало покою Толику Бережному. — Ну ладно раньше, — думал он. — По началу! Володька действительно "пахал" больше них. Опять же, вложился, дело пробил. Но теперь-то, теперь! Кем был бы он теперь, без них двоих, а особенно без него, Толи? — Энергичного, пробивного, дотошного, да к тому же непомерно терпеливого. Вот именно, непомерно! — Вздыхал Толя.
…. Квыча подъехал к офису, припарковался, и, приоткрыв водительскую дверцу автомобиля, приготовился к долгому ожиданию. По пути он звонил Бережному три раза, но телефон его по прежнему безмолвствовал.
— Поди, застрянешь тут теперь, надолго! — подумал Квыча, но совсем даже не огорчился. — А куда спешить-то? Вернешься, — шеф тут же нагрузит чем-нибудь. У шефа для него, Квычи, всегда какое-нибудь дело да найдется. Ну не любит он, когда Шурик вместе другими гориллами пивко попивает или, на худой конец, играет в нарды.
Он откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза. Решил немного вздремнуть. Но, не тут-то было. В кармане заерзал мобильник.
— Ну, объявился, наконец! — сказал он, узнав номер Бережного.
— Алло!
— Алло, Шура, чего ты хотел? — торопливо спросил Анатолий, тут же заставив Квычу насторожиться. — Стремный какой-то, — отметил он.
— Спустись, Толик, шеф велел тебе кое-что передать.
— Не могу. У нас тут человек из прокуратуры. — Сообщил Анатолий.
— По поводу Самохина?
— Да. А ты, видно, хотел поговорить со мной о нем же?
— Ты, Толя, очень догадливый.
— Я так и знал, — тяжело вздохнул Анатолий.
— Что знал?
— То, что вся эта затея добром не кончится!
— Ты че говоришь-то, а, Толян?
— Че, че! Кончай ты свои блатные штучки!
— Нет, в натуре, ты чего, а? Ты думаешь, мы к этому причастны?
Бережной молчал.
— Слышь, Толян, ты спустился бы, а? Я ведь все равно не уеду, пока с тобой не повидаюсь!
— Ну не могу я сейчас! Этот мент у меня в кабинете сидит. Я в туалет вышел, чтобы тебе позвонить. Звонок у меня хоть и отключен был, но телефон в кармане то и дело дрыгался. — Потихоньку глянул, — ты добиваешься, вот я и вышел, чтобы тебе ответить.
— Ладно, Толян. Я тебя все равно дождусь, узнаю, что там, да как. А ты не вздумай с ментом откровенничать о нас! Шеф сказал, если только рот откроешь, — прибьет, понял?
— Успокойтесь вы со своим шефом. А то я дурак. Мне-то себя светить зачем?
— Во, во! Правильно! Ты себя, Толя, теперь беречь должен. Поди за шефа работать придется, а? — и Квыча довольно засмеялся.
— Что ты ржешь?
— За тебя радуюсь!
— Радоваться пока нечего. Ладно, все, мне идти надо, а еще отлить хочется.