Алое восстание

Браун Пирс

— Свихнулся? Ты знаешь, мы все маньяки своего дела, — ухмыляется Танцор. — Поставишь их на место? Это срочно.

— На место? — Ваятель истерически хихикает.

— Ему, — поясняет Танцор, кивая на меня.

— Вон! — орет фиолетовый, обводя бешеным взглядом сидящих за столом. — Все вон, я сказал! Живо отсюда… уроды! — Дождавшись, когда они уйдут, он снова открывает крышку и вытряхивает содержимое на стол.

Золотые крылья, знак высшей касты.

Танцор кивает:

— Мы хотим, чтобы ты сделал этого парня золотым.

11

Материал

— Да вы совсем рехнулись!

— Спасибо, — улыбается Гармони.

— Может,

ты оговорился?

— Ты получишь от Ареса больше денег, чем когда-либо держал в руках, — спокойно произносит Танцор, — если сможешь поставить эти знаки нашему юному другу.

— Невозможно. — Микки словно впервые замечает меня. Окидывает взглядом с головы до ног и презрительно кривится. Понятное дело. Это у нас в шахтах я красавец, сильный и мускулистый, а здесь — всего-навсего бледный костлявый юнец, весь в шрамах. Он сплевывает на стол и повторяет: — Невозможно!

Гармони пожимает плечами:

— Такое делали раньше, Микки.

— Кто, скажите, пожалуйста? — злобно вскидывается он. — Нет, меня вам не провести.

— Так, один гений, — язвит она.

— Не-воз-мож-но! — Ваятель снова подается вперед, на узком гладком лице ни морщинки. — Знак сочетается с ДНК — вы хоть представляете, что это такое? А вам известно, что у всех золотых подкожные метки на черепе? Да откуда вам знать… Кристаллосхемы идентификации вживляются в кору головного мозга — синаптическая связь, молекулярное взаимодействие! Приборы не обманешь, а травма нарушит ассоциативное мышление… В бюро стандартов тоже не дураки сидят. И потом, даже если мы и справимся с физиологией, как сделать его умнее? Из мыши никогда не получится лев!

— Из него получится, — спокойно заверяет Танцор. — Так или иначе, Арес хочет, чтобы ты это сделал.

— Арес, Арес… твердишь как попугай. Мало ли что хочет Арес! Он ни черта не смыслит в науках. И по физическим, и по интеллектуальным параметрам твой парень годится разве что в посудомойки! Он просто-напросто принадлежит к другому виду. Он ржавый!

— Я проходчик из Ликоса! — вставляю я.

Ваятель поднимает брови:

— Ого! Проходчик? Тушите свет! — Выражение на лице издевательское, но в прищуренных фиалковых глазах мелькает искорка узнавания. Ну да, запись порки шла по всем каналам, многие видели. Узнают ли меня потом, если все удастся? Да я сам себя небось не узнаю. — Будь я проклят! — пораженно восклицает он.

— Узнал, стало быть.

Он вынимает планшет, находит запись и гоняет туда-сюда, поглядывая на меня.

— Разве вас с подружкой не повесили?

— С женой!

У ваятеля на скулах играют желваки.

— Мессию готовите? Ах вы, сукины дети! — Он злобно тычет пальцем в Танцора. — Решил сваять себе спасителя на досуге?

Под таким углом я на это дело не смотрел. По спине бегут мурашки.

— Да, — кивает Танцор.

— А если станет золотым, что дальше?

— Поступит в училище, выйдет в нобили, станет претором, легатом, политиком, квестором… Кем угодно — чем выше, тем лучше. Будет работать на Ареса во имя общего дела.

— Вашу ж мать! — Фиолетовый переводит изумленный взгляд с Танцора на Гармони. — Так вам требуется настоящий аурей, не бронза?

Я уже знаю, что бронзовыми называют второсортных золотых с подпорченной родословной и посредственными способностями.

— Вот именно, — кивает Танцор.

— И не эльф?

— На что нам золоченое отребье, которое шатается по ночным клубам и обжирается икрой? Он будет командовать флотами!

— Флотами?.. И впрямь рехнулись. — Фиалковые глаза впиваются

в мое лицо. — Парень, пойми, тебя посылают на верную смерть! Ты не золотой и никогда не сможешь стать таким, как ауреи — убийцы, рожденные повелевать. Красивые и благородные они только с виду, а ты знаешь, что учиняли эти монстры во времена Покорения? — Ваятель криво усмехается, качая головой. — Думаешь, их военное училище — просто школа? Это площадка для выбраковки, где режут друг друга, чтобы выжил сильнейший. Ты. Не. Выживешь!

Электронный кубик откатился на другой конец стола. Не говоря ни слова, подхожу и беру его. Не знаю, как он устроен, но подземные головоломки мне приходилось решать не раз.

— Что ты затеял, мальчик? — жалостливо вздыхает Микки-ваятель. — Это не игрушка.

— Ты в шахте бывал? — спрашиваю. — Приходилось работать пальцами и одновременно считать в уме, чтобы пройти линию разлома под углом двенадцать градусов, удержать восемьдесят процентов мощности вращения и пятьдесят пять процентов усилия подачи и не вскрыть случайно газовый карман, при этом сидя в собственной моче и не забывая о рудничных гадюках, которые так и норовят прогрызть тебе брюхо и отложить яйца в кишках?

— Но это…

Он умолкает, видя скорость моих пальцев, натренированных манипуляторами проходческого агрегата, и отточенность движений рук, вбитую дядькиными уроками танца. Верчу кубик и мычу себе под нос. Пару минут приходится подумать, но потом с модуляцией частот все становится ясно. На следующем уровне добавляются математические задачки, я не до конца понимаю, но общая логика везде одна и та же. Прохожу третий, четвертый, пятый… Игрушка в последний раз меняет форму в моих руках, превращаясь в шар. Глаза у ваятеля лезут на лоб. Как зачарованный, он смотрит на мои пальцы, машинально перебирая своими двенадцатью. Я бросаю игрушку обратно ему.

— Невозможно! — выдыхает Микки.

— Эволюция, — отвечает Гармони.

Танцор самодовольно ухмыляется:

— Ну что, обсудим цену?

12

Превращение

Жизнь становится для меня пыткой.

Знаки уже заняли свое место на запястьях. Ваятель удалил старые и нарастил на месте ран новую костную ткань, плоть и кожу. Потом занялся подключением краденой кристаллосхемы к лобной доле головного мозга. Мне сказали, что во время операции остановилось сердце и его пришлось перезапускать. Так я воскрес во второй раз. В коме пролежал две недели, но для меня это было прекрасным сном. Мы были в долине с Эо, она целовала меня в лоб… Но в конце концов пришлось проснуться. Боль вернулась.

Лежу в постели, Микки гоняет меня по тестам. Сортирую цветные шарики по коробкам. Время тянется невыносимо медленно.

— Формируем синапсы, солнышко, — объясняет он.

Подсовывает одну за другой головоломки, потом очередь доходит до кроссвордов, но читаю я плохо, это не математика. Ваятель хихикает:

— Перед поступлением в училище чтение придется подтянуть.

Просыпаться мучительно. В моих снах Эо утешает меня, но после пробуждения остается лишь мимолетным воспоминанием, и пустоту внутри нечем заполнить. Вокруг белые стены, рядом жужжит антибактериальный ионизатор, издалека доносится биение музыки из клуба. Девушки Микки меняют мне подгузники и опорожняют мочеприемник. Та, что с белыми крыльями, моет меня три раза в день. Руки у нее мягкие и нежные, а лицо такое же грустное, как тогда за радужным столиком в подвале. Крылья за спиной подвязаны малиновой лентой. Она всегда молчит и отводит глаза.