Альпинист. Книга 2

Волков Тим

Клим и Володька вызвались приготовить еду, остальные устало разлеглись на снегу, отдыхая. Я же решил проверить веревки еще раз, больше, что успокоиться самому и не переживать за проделанную работу.

— Разреши я с тобой? — вызвался вдруг Марк.

Я немного удивился такой инициативности, но парень пояснил:

— Сами же потом по этим веревкам пойдем. Уж лучше проверить сейчас, чем потом из снега людей доставать.

Он был прав.

— Хорошо, пошли, — кивнул я.

И мы двинули проверять веревки.

Можно

было этого и не делать, ребята отработали на совесть.

— Первые пять веревок — нормально, — крикнул Марк, отходя в сторону.

Парень подошел ко мне, стер со своего лица испарину.

— Слушай, а можно вопрос?

— Давай, — кивнул я, чуть напрягшись.

— Ты какой узел вяжешь на страховку? Я просто обратил внимание, что часто делаешь «дубовый».

— Верно, — кивнул я. — Именно его и вяжу.

— А я «прусик» уважаю.

— «Прусик» хорош, но у «дубового» есть преимущества.

И я принялся с видом лектора рассказывать ему все о узлах, что узнал от Молодова, а Марк с нескрываемым любопытством слушал, хотя и сам все прекрасно знал.

— Владимир вроде тоже «дубовый» вяжет? — спросил Марк, когда я закончил.

— Да, но он любит чередовать.

— Он парень вроде нормальный? Да я интересуюсь, просто никого толком не знаю. Из другого города. А вы вроде как все вместе до этого в клуб ходили, знаете друг друга.

— Верно. Он парень нормальный.

— Вряд ли бы кого-то ледорубом оглушил бы?

Я вновь напрягся.

— Андрей, я просто переживаю. Ты пойми, я из вас толком никого не знаю, а тут такое. Я на всех на вас с опаской смотрю. Ну на тебя конечно не смотрю, по тебе сразу видно, что ты нормальный парень. А вот остальные…

— Остальные тоже нормальные, — ответил я.

— Даже Костарев и Артем?

Вопрос был с подвохом.

— Даже они, — после паузы ответил я. — Своеобразные, эмоциональные, но нормальные.

— Тогда Рудов сам себя, получается, огрел ледорубом, если все нормальные?

— Не мне судить кто из них убийца, — холодно ответил я. — Пошли вниз, скоро спуск будет.

Частью разума расспрос Марка я понимал, парень переживает. Я бы и сам переживал, окажись на его месте. Но другая моя часть напряглась. Не понравился мне этот диалог.

В лагере уже все были собраны. Пора было возвращаться вниз. Высота взята, необходимые дела сделаны, организм подготовлен. Теперь вниз. Отдыхать, чтобы потом подняться еще выше.

— Андрей, привет! — воскликнул Молодов, едва увидев нас, спускающихся с Победы. — Рад тебя видеть! Как хорошо, что все целы! Не поранились? Руки, ноги в порядке? Никаких эксцессов? ЧС? Травм? Ну вот и хорошо!

Тренер подскочил ко мне, обнял.

Усталость была неимоверной, но понимание того, что мы в базовом лагере приятно грели душу. Да и воздух тут был более обогащен кислородом, поэтому дышалось сладко.

А Молодов не унимался с расспросами.

— Что там с веревками? Провели?

Я

подробно отчитался о проделанной работе. Молодов удовлетворенно кивнул:

— Не сомневался в тебе. Все сделали как нужно, как учил. Эти веревки понадобятся.

Потом, немного отведя меня в сторону, шепнул:

— Подарок мой получили от Ефима?

— Получили, — улыбнулся я. — Спасибо! Он был весьма вовремя.

— Это я по себе знаю, — кивнул Молодов и голос его стал задумчивым и немного грустным. — Первая ночевка — самая острая. Может быть все идеально. А может быть совсем все швах. Нервы на пределе, натянуты и иногда не выдерживают у ребят. Бывает, и матерые парни зубами скрипят. А молодняк — и подавно. Поэтому очень важно, чтобы в первую ночь все было нормально. Дальше проще будет, но начало — самое важное. Вот я втихаря и отправил Ефима. Он тоже парень сообразительный, тоже видал многое. Поэтому согласился. Но только пусть этот эпизод останется в тайне.

— Конечно!

— Вот и хорошо, а сейчас иди, отдыхай. У группы три дня перед очередным выходом.

Помни — дальше будет легче.

Я искренне на это надеялся.

— Заодно газеты почитай. Там почти на каждой ваши фотографии! А какие статьи! Как написано — закачаешься! В редакцию уже и письма начали люди писать с разных уголков Союза, представляешь?! Такие теплые слова пишут! Ну глянешь, порадуешься.

Я кивнул. И немного подумав, осторожно спросил:

— А что там с расследованием?

— Ай-й… — махнул рукой Молодов, словно отгоняя надоедливую муху. — Как-как… Сам в общем увидишь. Кстати, вон они, следователи. Нарисовались. Задыхаются, блюют, высоту не переносят, а все сидят, бумажки заполняют. Вот это самоотверженность в работе! Двоих уже свезли, с высотной болезнью. На их место других приволокли. Пишут протоколы.

— Есть подозреваемые?

Молодов тяжело вздохнул.

— Костарева раскручивают. Я им пытался перечить, просил, чтобы все версии проверяли, но те отшучиваются. Правда, ребят с базового лагеря опросили давеча. Плотно обрабатывали. Но видимо все пустое. Уже и телеграмму подали в Москву к себе, мол, почти раскрыли, ждут окончания восхождения, чтобы потом…

Молодов не договорил.

— Я считаю так: если виновен — получи заслуженное наказание. Но если не доказали, то и наказывать не имеют права. А что Костарев? Ну, подрался с Рудовым. И что с того? Не улики это и не мотив. Отпечатки пусть ищут. Или что-то более основательное, а не вот эти вот домыслы.

Я согласился с тренером. И глянул на Костарева. Он по обыкновению своему был молчалив.

* * *

Три дня отдыха прошли в нервозности. Я ожидал, что мы сможем в полной мере отдохнуть, но люди в штатском не дали нам этого сделать. Расследование продолжалось, но больше походило на пытку. Нас вызывали по одному, вновь и вновь расспрашивали об одном и том же.