Альпийские каникулы
Шрифт:
Его встречали как героя. Пиво, судя по результатам теста, оказалось качественным. Я проследила взглядом, как он вернулся к своему столу, уже поставленному на место. Сел, ему подали второе и снова пиво.
– Тань! – позвал меня Тео.
Я оглянулась. Напротив меня за столом сидел герр Зонненкурт с очень недовольным лицом. Он курил и не сводил с меня глаз.
Отель «Либих» – место злачное. Произрастают здесь такие злаки, что – плюнуть хочется. Вот уже седьмой день, как свечусь я здесь новенькой проституткой. Девочки удивляются моей работе – отшиваю случайных клиентов, набивая себе цену. Бруно – лысый,
Мы обедали и ужинали в тихой забегаловке на берегу мощеной улочки. Арцуглюдвигштрассе помнила еще лучшие времена, когда она считалась улицей широкой и красивой. У?же с тех пор она не стала, просто состарилась, и более размашистые и молодые соседи сжали ее со всех сторон; она и стушевалась. Ее изящные изгибы стали называть кривизной, интимную близость зданий, тянущихся друг к другу через мостовую, – зажатостью.
Но она еще была жива и сохранила романтическую атмосферу канувших времен. Мне эта улица нравилась. Я жевала прозаические сосиски, запивала каким-то дерьмом, хотя это называли здесь «кофе», и думала, думала, думала. О том думала, что предпримет Клаус. Какой ход нужно ловить. Пока я расслаблялась, господин Зонненкурт из своего затемнелого окна напротив «Либиха» тянул лямку без меня.
За эти дни Карл Алоизович онастобрыдел мне хуже местного кофе. Он жил по часам и вел себя как робот. В то время, когда мы обедали, он по своему расписанию занимался кое-чем иным – Зонненкурт по рации подтверждал, что сейчас старый перечник с кем-то трахается в своем номере. Если это не задолженницы из отеля, то девушки из моей компании. Как объяснил мне Бруно, старому козленку нужно немного уступать в цене, потому что тротуар перед гостиницей оккупируется девочками с его ведома. Запретить он не может, но натравить полицейских – запросто.
Я выслушала разъяснения Бруно, кивнула и перешла на противоположную сторону улицы. Отсюда и обзор получше будет.
После вечернего траха Карл Алоизович совершает обычно моцион – торчит перед входом в отель, пьет кровь должников и договаривается на завтра с приглянувшейся девчонкой.
После часика, проведенного на улице, он шлепает спать.
Днем за ним бдят швейцар и простой немецкий алкоголик Петер Браун, живущий с ним на одном этаже. За эту любезность Петеру простили какую-то мелкую кражу в соседнем магазине электротоваров.
Скорбно отжевав свой ужин, я закурила и принялась брюзжать на Тео. Хуже нет – ждать у моря погоды. Самое главное – все построено на расчетах, а вдруг Карл-Алоиз фон Берляйн-Хохвиц сам давно уже собирается продать свой звучный титул? Просто под мой заказ приедут и уломают его в цене, и Клаус даже не понадобится?
Я затушила сигарету в большой черной пепельнице, стоящей на столе.
– Будешь провожать, жених? Или, может быть, тебе эти приключения уже так же, как и мне?..
Тео отставил в сторону недопитый кофе и бодро поднялся:
– Не знаю, как тебе со мной, но мне с тобою очень даже интересно. Не волнуйся.
Я неопределенно хмыкнула, взяла его за руку, и мы вышли. Если его во мне что-то привлекает, то пусть хоть за руку подержится.
За пару кварталов до «Либиха» пути наши разошлись. Тео остался скучать
За неделю постоянные работницы уже примелькались, я кивнула некоторым, помахивая сумочкой, подошла и встала на свое место.
Правее меня метров на пятнадцать уже «работала» высокая брюнетка в черном платье. Типичная фермерша на внешний вид – крупная девка с почти мужскими ухватками. Нужно будет как следует поинтересоваться у нее: на какой ниве хлеб легче; Бруно сказал, что она из «ости» – бывшей ГДР, – может, и помнит еще русский язык.
Передо мной разворачивалась панорама обычного вечера. Прошвыривались поддатые посетители скверненького кабачка «Либиха», гоготали компашки парней, ищущих веселого отдыха после хлопотного дня. Кто-то из девушек уходил с клиентами, кто-то переругивался с соседкой, лениво выкрикивая через улицу литературные ругательства. Вот и маленькая Ингрид тоже пропищала что-то полненькой Анне.
В ответ заржали парни, проходящие мимо, и затормозили рядом с Анной, выясняя, понравилось ли ей, что ее назвали беременной свиньей. Дело шло к тому, что Анна точно получала клиента. Ингрид даже подпрыгивала от злости: туповатая Анна работала лучше ее, а соперничество у них зародилось еще в детстве – они были сестрами.
Карл Алоизович уже выгуливался, щурясь по сторонам выцветшими глазенками. Первые полчаса его променада были как бы бесцельными, но сейчас он направлялся, кажется, в мою сторону. Я непроизвольно состроила рожу в пространство: за неделю мне так надоело видеть этого гадкого старикашку, что возможность пообщаться с ним настроения не прибавляла.
Он действительно остановился около меня и что-то сказал. Я отрицательно покачала головой и сказала, что занята: Тео снабдил меня словарным минимумом на такие случаи. Мерзкий граф, однако, очень хотел со мною поговорить – не уходил и продолжал негромко шпрехать. Пришлось отойти мне. По его улыбочке и без словаря было видно – уговаривает, а мужики способны это делать очень долго и настойчиво. Это же не работать.
Когда через пять шагов я оглянулась – старый ветреник уже кружил вокруг той крупноватой «ости». Она оказалась точно из колхоза: стоит, болтает с этим старым сластолюбцем и даже начала уже кокетничать.
Я закурила. Всем своим видом показывала, что скучаю, но не теряла из виду свой объект наблюдения. Еще пару недель, и я буду точно знать, что на него совершат покушение, а на третью неделю стану на это надеяться.
Карл Алоизович всерьез увлекся беседой с «ости», причем дело у них пошло гораздо дальше обычного разговора. Неинтересно было смотреть на ужимки этого устаревшего ловеласа, но приходилось. Странно: неужели эта дочь полей думает, что прилично на нем заработает? Скорее всего у нее давно не было клиентов.
Взявшись за руки, карикатурная парочка – иначе не скажешь – направилась ко входу в «Либих». Через пять минут мне уже делать было нечего на улице, но я достояла до того момента, как в комнате Берляйна зажегся свет. Только я подумала, что вахта теперь перешла к Зонненкурту, как свет потух. Старый пень трахается всегда при свете – иначе он не умеет; значит, у них сейчас другое дело. Не занимается ли он еще наркотой? В таком случае это будет утешительным призом Зонненкурту.
Я решила подождать: вдруг граф опять выйдет, но вместо него из отеля вышла «ости» и закурила, встав в стороне. Постояв несколько секунд, она не торопясь отправилась вдоль по улице, в направлении Гертнерплатцтеатра.