Альпийские каникулы
Шрифт:
– Что вы, что вы, Таня! Строчки не сочинил за всю жизнь. Я, если хотите знать, кинолог-любитель. Моя страсть – псовые борзые, я вам сейчас…
– Майн Гот! – воскликнула я, взглянув на часы. – Опять, опять опоздала! – Не было у меня желания слушать про собачек.
Я встала и протянула листок Гальперину.
– Мне это понравилось больше. Можно сделать копию? Я бы подумала на досуге, попривыкала бы к своей будущей фамилии?
Взяв в руки список, Гальперин дернул головой и всем своим видом показал, что больше не выпустит его ни
– К сожалению, к сожалению, к сожалению, моя дорогая Таня – ну, никак не могу! Увы! Так свинячат конкуренты – просто до неприличия. У одного нашего клиента подобный списочек украли – поверите ли! – украли прямо из номера гостиницы! Так теряют совесть! Так не соблюдают приличия! Увы! Не могу!
– Степан Семенович! Дайте хоть я еще раз перечитаю.
Я просмотрела снова, хотя необходимости в этом не было – уже запомнила, но нужно было убедительно показать сомнения.
– Сколько у меня есть времени для окончательного решения? – уточнила я.
– О! Сколько угодно! Скажем так: неделя. Сами понимаете – все быстро меняется, одна информация устаревает, другая появляется.
– Мне нужно будет позвонить и назвать имя, да?
Гильперин смял лицо в непередаваемое выражение.
– Лучше – лично! – медленно, с ударением произнес он и проводил меня до двери кабинета. Когда я выходила, Машенька нарочно уронила со стола ручку и доставала ее до тех пор, пока я не вышла из приемной.
Пора было возвращаться на базу, что мы с Тео и совершили. К квартире подходили, соблюдая все меры безопасности. Саперной лопаткой голову не прикрывали – врать не буду. Я заставила Тео зайти в парикмахерскую и то, что развевалось у него на голове, превратить в прическу. Затем с букетом в руках он звонил в дверь и изображал курьера, однако зрителей не оказалось, и мы просто вошли. Как обычно.
Никто не навещал эту квартиру в наше отсутствие. Я тут же отобрала у Тео цветы и направила его в магазин за едой.
Пока он шлялся, я решила посоветоваться с костями.
Они и на этот раз не удержались от совета: 35+9+22 – «Если он молчит, это, конечно, не говорит о присутствии ума, но явно доказывает отсутствие глупости».
Хлопнула дверь, вернулся Тео.
– Что купил? – крикнула я из холла.
– Консервированную свеклу с соевым соусом…
Он пустился в подробные перечисления, но я уже не слушала: расклад указывал явно не на него.
Через два дня на третий мы вместе с Тео вылетели в Гармиш. Самое интересное, что я буквально предчувствовала приступ ностальгии, что ли. Было бы с чего! Однако я с большим удовольствием снова увидела эту знакомую роковую кирху, красивейшие улочки, знакомые гостиницы и, конечно, «Альпенхоф-отель».
Мы поселились в нем, любимом, на третьем этаже в двухместном номере под именем герра и фрау Баумгарт. Тео был мною особо предупрежден, что все это ни фига не значит.
– Кстати! Насчет фига-ни-фига есть выражение в немецком языке, –
– Какое же? – вяло поинтересовалась я, разглядывая себя в зеркало. Этот морковкин колер уже начинал меня бесить. Если бы не существование Клауса, знавшего меня в лицо, а сейчас дышащего где-то рядом, – давно бы сменила авангард на классику.
Тео зашел ко мне сзади и, глядя через зеркало мне в глаза, отпарировал:
– Их виль фик-фик махен зи!
– Вас ист дас?
– Это пожелание секса, высказанное в повелительном наклонении.
– У вас юношеская гиперсексуальность, но это со временем пройдет. Иди лучше поработай языком – выясни, на месте ли господин Зонненкурт.
Дорогу в полицейское управление я помнила еще с прошлого своего приезда. Тогда я не захотела рассказать этому полицейскому про рыжего русского, покушавшегося на Георга, сегодня я собиралась исправить ту давнюю ошибку и предложить за нее некоторое возмещение.
Вчерашний и позавчерашний дни были заполнены бесконечными бормотаниями Тео по телефону, а затем нашей совместной беготней по Мюнхену. Еще месяц такой галопирующей жизни, и я буду знать этот город не хуже Тарасова. Но будем надеяться, что на месяц я здесь не останусь. Хочу домой!
Только двое из списка Гальперина жили в Баварии, и лишь один из них – в Мюнхене: граф фон дер Берляйн-Хохвиц.
Чисто внешне – гадкий, мерзкий старикашка. Лицо – разморщиненное во всех направлениях. Вставная челюсть постоянно вылетает – он ее пальцем ставит на место. Граф работал управляющим в отеле «Либих» – дешевые номера, сомнительная публика. И место неприятное, и управляющий – такой же. Как выяснил Тео, этот дядя по имени Карл-Алоиз был женат пять раз, имел сына двадцати трех лет от второго брака и насмерть озлобленную против него мамашу этого сына.
Выбора у меня не было: слишком в разных местах Германии жили остальные члены упомянутой номинации – не кататься же по всему фатерланду, выбирая симпатичного дедушку!
Пришлось остановиться на Карле Алоизовиче, что я и сделала, зайдя вчера к Гальперину и пожелав стать графиней фон дер Берляйн-Хохвиц.
В результате всего этого я и сидела сейчас на металлическом стульчике перед кабинетом, в котором был чем-то очень занят герр Зонненкурт. Тео слонялся по коридору и заглядывал за каждую стеклянную перегородку – он признался, что странно чувствует себя в таком месте в роли обыкновенного посетителя.
Когда нас наконец пригласили, Тео настолько намозолил всем глаза, что на него уже нехорошими взглядами начали коситься местные обитатели. Один даже подошел и что-то спросил. По ответу Тео я поняла, что он представился переводчиком при иностранке, которой очень нужен инспектор Зонненкурт. Внимание сразу же переключилось на меня. Захотелось закурить, но в этой стране в общественных местах весьма трудно с местами для курения, к тому же очередь моя скоро подошла. Я кивнула Тео, и мы зашли в кабинет.