Алрой
Шрифт:
«Заставил тебя ждать, мой храбрый Шерира. В такие минуты настоящие друзья прощают неучтивость.»
«Ты столь щепетилен, господин!»
«Видишь, мой храбрец, какие ветры дуют! Нас ждет тяжкий солдатский труд. Мне, как воздух, нужен верный друг. Чтоб плечо подставил, чтоб было на чьей груди поплакать, покаяться, поклясться. Друг — величайшее из благ земных, а мы по неразумию благом этим порой пренебрегаем. Хотел послать тебя воевать с Арсланом, но решил, что сам пойду, дабы не думали, что уклоняюсь. Кто знает, куда ведут событья?
«О, господин! Помыслы мои о благоденствии твоем. Я не какой-нибудь сладкоречивый юнец, которого губят бессмысленные дела и словеса. Верь, я жизни не пощажу, я тебе предан и тебя не предам!»
«Знаю, Шерира, знаю. Что ты скажешь о грядущей кампании?»
«Они задумали недурно. Тем громче прогремит триумф твой.»
«Солдаты настроены по-боевому?»
«Скажу о своих. Это люди простые, даже грубые. Под стать командиру. Но мы не пажи и не почетный караул. Мы помним долг и грязной работы не бежим.»
«Хорошо. Это хотел услышать. Я сделаю смотр войскам пред выступлением. Будь добр, позаботься о подарках для солдат. Кстати, я думаю, твою армию следует назвать „Сирийский легион“. Оружием твоих бойцов завоевана наша лучшая провинция.»
«Я передам воинам твои слова. Это добавит рвения.»
«Поужинай со мной, Шерира. Мы старые друзья. Помнишь разрушенный город в пустыне?»
10.4
Алрой вошел в апартаменты Ширин. «Душа моя, ты все знаешь?»
Она бросилась ему навстречу, обняла горячо.
«Моей принцессе ничего не грозит. Игра будет легкой и быстрой. Две трети безумцев уже отведали вкус наших клинков, а свежая кровь новичков оросит корни лавровых деревьев, ветви которых нам не наскучили.»
«Молю, любимый, не иди на войну! Разве Азриэль не принесет победу?»
«Мы вместе принесем ее. Расстаемся с тобою ненадолго, Ширин. В первый и, надеюсь, в последний раз.»
«О, нет, нет! Не говори о расставании!»
«Армия готова выступить. Завтра с рассветом услышишь трубы.»
«Не оставлю тебя одного! Что будет делать Ширин без Алроя? Ты сам говорил, я — твое вдохновение. Кто ободрит тебя в трудный час? Нет, ни за что не оставлю тебя!»
«Ты пребываешь в сердце моем. Для тебя одной победу добуду в бою!»
«Я еду с тобой! Не помешаю. Ни слуг, ни девушек не возьму. Как солдатская жена тягот не замечу. Буду сон твой сторожить. Сиделкой стану, если, храни Бог, ранят тебя. А в бой пойдешь — пояс тебе повяжу, меч на нем укреплю, меж поцелуев победу нашепчу.»
«Ах, Ширин, в глазах твоих победа светится! Мы побьем их!»
«Абидан! Дважды изменник. Повесить его! Жаль, что нельзя это сделать дважды! Пророчица перед смертью предрекла вторую измену.»
«Не
«А хорезмский царь силен?»
«Достаточно силен, чтобы гордиться, взявши верх над ним. Уверен, Авнер оставит славы и на нашу долю.»
«Мне безразлично, чей меч, твой или Авнера, дело решит. Значит, ты выступаешь утром?»
«С рассветом. Молю, Ширин, останься!»
«Я с тобой! Я почти собралась, паланкин готов. Альп Арслан самолично пойдет в бой?»
«Наверняка.»
«Гнев Небес обрушится на голову его! Азриэль выступает с нами?»
«Конечно.»
«Успею час-другой поспать.»
«Хорошо, моя голубка. Я пройду к себе. С рассветом разбужу тебя поцелуем.»
10.5
Халиф вошел в совещательный зал. Призвал писцов и Фареза, продиктовал распоряжения.
«Кто сегодня начальник охраны?» — спросил.
«Беная.» — ответил Фарез.
«Помню его. Он спас мне жизнь в бою у Тигра. Принцесса едет с нами. Заботу о ней поручаю Бенае. К рассвету солдаты должны быть готовы отправиться в поход. Прошу передать Азриэлю порядок дня. Эту депешу немедленно отправить в Хамадан. Направлен ли татарин к Медаду? Хорошо. Всех благодарю, можно отдыхать. Останься, Фарез.»
«Да, мой господин.»
«Я не намерен спать этой ночью. Подай мое питье. Благодарю. Больше ничего. Спокойной ночи.»
«Спокойной ночи, мой господин.»
«Я наедине с самим собой. Нет лучше повода быть честным до конца. Всего за сутки так много изменилось вне и внутри меня! Воображал, что восседаю на вершине мира и неуязвим. Но нет, вновь надо драться за жизнь и за империю. Трубы опять зовут на поле брани. Я не тот, что прежде. Стал маловером. Мне одиноко. Минули дни, когда пред боем и в бою я окружен был вдохновенными соратниками, жаждущими славы, крови и моего величия. Кажется, они переменились, как и я. Абидан, мой найденыш и выкормыш, войну мне объявил! Горошина смеется над стручком. Пророчица пламенною речью зажигала сердца и в бой вела. Где она, жертва правосудия царского? Где мой учитель просветленный? Друг, наставник, ментор, советчик многоценный. Отрочества поводырь и юности назидатель справедливый. Он был учен, учился и меня учил. Он жил ради величия моего. И что же я? Ренегат отчаявшийся, сбившийся с пути. Всего-то мне осталось — былых триумфов память!»
«Тень поднялась из-под земли. Человека образ? Маска? Присмотрюсь получше. Призрак. Слишком знакомые черты. Холод в сердце. Джабастера подобие. Смотрит исподлобья, сверлит мрачным взглядом. Прочь, прочь, наваждение! Я не убивал тебя! Это сон. Нет, явь! Я вижу тебя. Я ничего не боюсь. Я Алрой!»
«Говори, дух! Призрак, говори! Заклинаю тебя! Дай вновь услышать смолкший голос, песнь юности моей!»
«Алрой, Алрой, Алрой!»
«Я внемлю! Жду, как в праздник труб ждут шофара последний звук, несущий весть добрую!»