Альтер Эго

Холодов Рэм

– Правда ли монсеньер, что Жан де Рожель убит?

В это время управляющий этой деревни и хозяин харчевни выскочил из за спины де Бриена и закричал.

– Уважаемые рыцари, прикажите немедленно связать и повесить этого человека, это лазутчик Жиля де Бодрикура из замка Тарс, я узнал его.

Тот, кто назвал себя Голиафом медленно повернул голову и, увидев кабатчика, пришел в неожиданную ярость, он, было, рванулся в сторону последнего, но с полдюжины войнов, окруживших здоровяка, тот час набросились на него со всех сторон и повалили на пол.

– А ты должно быть и в правду шпион – сказал де Бриен медленно поднимаясь.

В глазах скрученного па полу парня блеснули слезы отчаяния.

Он посмотрел на де Бриена и перевел свой взгляд на меня.

– Позвольте мне рассказать, что привело меня сюда, а уж потом можете лишить меня головы.

– Я слушаю тебя, друг мой – сказал я и сделал знак, чтобы войны отпустили лежащего.

Голиаф, тяжело дыша начал рассказывать. Вот его история:

– Монсеньер, дело в том, что я был здешним кузнецом. У меня была девушка, которую звали Марго. Мы с ней договорились уже о женитьбе, я даже присмотрел холм с пологим скатом, смотревшим в сторону солнца. Ах, какой славный виноград бы там вырос, а землю между домом и ручьем я перекопал бы под огород. Сторож монастырских ворот обещал дать мне огородных семян, и у нас была бы своя репа и горох. В кузне у меня уже давно было припрятано двенадцать серебряных монет. Я долго собирал их, и нам хватила бы их на кур, поросят, а может быть и на корову.

Однако все мои мечты рассеялись, как дымок над монастырской кухней. Отец Марго должен был внести управляющему для сеньора де Рожеля очередной оброк: пять куриц, пятнадцать яиц, мешок муки и заплатить две медные монеты, а ещё отдать урожай с виноградника, что возле старой часовни в лесу, и, кроме того, изготовит повозку и двадцать жердей для изгороди.

Увы, нам не везло. Лисица утащила всех кур, что были в доме у Марго. Вместо них можно было внести деньги. Но за колеса, что сделал её отец, дали в соседнем селении только шесть медных монет, которые просто нагло присвоил управляющий, заявив при этом, что не может принять их в качестве оброка, так как их слишком мало.

А когда старик привез виноград, колеса и жерди, управляющий в замен недостающей части оброка потребовал тридцать медных монет, что было совершенно непостижимо.

Когда же несчастный спросил, чем он провинился и почему на него вдруг наложен такой огромный оброк, хозяин намекнул на Марго.

Чтобы не умереть с голода мою девушку привели на хозяйский двор. Она поступила в услужение к управляющему.

Узнав об этом, я немедленно отправился сюда к последнему. Зайдя во двор, я узнал, что на ночь у управляющего остановился начальник гарнизона замка Тарс, приближенный Жана де Рожеля, рыцарь Жиль де Бодрикур. Я решил попытаться встретится с ним и рассказать о бесчинствах творимых управляющим.

К моему некоторому удивлению меня пригласили сюда в эту самую комнату. Здесь находились управляющий, настоятель местного монастыря и де Бодрикур. Последний сидел как раз там, где сидите сейчас Вы. Все трое пили вино и были порядком веселы.

Когда я рассказал рыцарю свою историю, последний только рассмеялся мне в лицо. Он велел позвать сюда несчастную. Когда Марго зашла в комнату, то я сначала даже не узнал её, так печально было её лицо. Я не знал ещё тогда, что к тому времени – голос добродушного парня дрогнул, – моя невеста была обесчещена слюнявым кабатчиком. Когда она зашла и Жиль де Бодрикур увидел, что она красива, он подошел к ней и сказал, что хочет полюбоваться всей её красотой. При этих словах он так рванул на ней платье, так что оно разорвалось совсем, а бедняжка упала на пол.

Выдержать этого зрелища я не мог и было рванулся вперед, но стоящие сзади войны повалили меня на пол.

Де Бодрикур сказал, что меня повесят утром и он не откажет себе в удовольствии посмотреть эту картину. Тот час

меня вытащили в сарай, что стоит во дворе и подвесили за ноги. В таком положении я и провесел до утра. Я всё думал про себя, что там с Марго. От этого мне было все хуже, и я несколько раз терял сознание. Наконец, утром меня сняли и притащили к опушке леса, что с северной стороны деревни. Меня уже хотели вздернуть на здоровом вязе, когда де Бодрикур махнул своим войнам и те приволокли меня к ногам его коня. Последний решил немного поразвлекаться и меня начали хлестать плеткой так, что брызги крови летели в разные стороны, а потом де Бодрикур сказал, что отпустит меня если я оближу каменный крест, что стоит на развилке дорог.

Я потомок свободных франков и не дам себя унижать. Я сбил с ног нескольких войнов и, вырвав у одного из них секиру всадил её в грудь коня де Бодрикура, а затем успел скрыться в лесу.

До вчерашнего дня я жил в лесу, время от времени по ночам наведывался в деревню за припасами. Уже в первый мой визит крестьяне сказали мне, что вскоре после моего побега с моей Марго случилось несчастье. Одни говорили мне, что несчастная повесилась сама, потому что была обесчещена кабатчиком, другие говорили, что мою невесту повесили по приказу Жиля де Бодрикура в отместку мне. Так или иначе, моей славной девушки уже нет, а мы ведь так сильно любили друг друга. Голиаф тяжело вздохнул, а затем продолжил. Вот и всё, а сегодня я увидел много войск под красно-черным знаменем, а это как всем известно цвета Шарля де Беатца, непримиримого врага моего бывшего господина и подумал, что что-то произошло. Поэтому я и пришел сюда.

Голиаф закончил свой рассказ.

Испуганный управляющий стоял ни жив, ни мертв.

Увидев, что я пристально смотрю на него, последний пролепетал.

– Мой добрый сеньор, это должно быть какая-то ошибка.

– Мой добрый кабатчик – передразнил его Гастон де Бриен – придётся принять к тебе крутые меры.

– Да – сказал я, – мне хочется пощадить тебя из милосердия, но совесть не позволяет.

– Ей, Гийом, Жак – обратился де Бриен к двум войнам, возьмите нашего доброго хозяина и подведите его потихонечку к ближайшей осине, да повесьте там понежнее за шею, что бы завтра утром мы с Шарлем де Беатцем и другими достойными рыцарями его видели, когда будем проезжать мимо. Доброго Вам пути славный управляющий, милый кабатчик. Вы на всём скаку въедете в ад. Доброго вам пути!

– О сеньоры рыцари большие шутники – сказал ошеломленный хозяин, большого я не расслышал, так как войны вытащили последнего из комнаты.

А Гастон де Бриен видимо самый веселый рыцарь Франции, отхлебнув пряного эля, с улыбкой откинулся.

Голиаф сидящий на полу пошевелился, сел и огляделся.

– Друг мой, идите на кухню, где велите от моего имени, что бы Вас накормили, ты славный малый и это меньшее, что я могу сделать для тебя – с этими словами я снял кошелек, висевший у меня за поясом и подал его парню.

– Спасибо сеньор – сказал Голиаф, опускаясь на колени и целуя мне руку, клянусь распятием, Вы самый добрый рыцарь, которого мне приходилось встречать на свете.

Парень тяжело вздохнул, спрятал кошелек и пошёл на кухню.

– Какой крепкий парень! – сказал де Бриен и тут же крикнул – Ей, нам нужен ещё кувшин с элем и когда, наконец, нам подадут тот окорок, что уже с четверь часа шипит на огне.

Я завернулся в свой плащ, удобнее устроился и мрачно задумался.

Под утро в деревне поднялась суматоха, послышались оклики часовых, зазвенело оружие, застучали копыта; отряд всадников подъехал к дверям харчевни, и в комнату зашел один из рыцарей, забрызганный кровью. Это был один из разведчиков посланных накануне вечером к замку Тарс.