Альянс бунта

Харт Калли

Мы уже пропустили неделю учебы в колледже. Гарвард — не тот вуз, в который можно просто не прийти, но нам прислали задания, когда мы сослались на болезнь. В любом случае, День благодарения не за горами, так что мы здесь, снова в Бунт-хаусе.

Я бросаю наши сумки прямо перед дверью, и сложный клубок эмоций стягивается в моей груди. У меня сложные отношения с этим домом. Мой отец не хотел, чтобы я покупал его. Я вскользь упомянул о том, что хочу его купить, и он недвусмысленно сообщил мне, что я его не куплю. Я был несовершеннолетним, а он был моим опекуном. Мой дед только что умер и оставил мне наследство. Генерал Джейкоби полагал, что может мучить

меня, распоряжаясь моими деньгами, пока я не достигну совершеннолетия. Для него стало неприятной неожиданностью, когда в наследстве моего деда душеприказчиком был назначен кто-то другой. Адвокат по моему выбору. С этим было легко справиться. Пятьдесят тысяч в год, чтобы я мог делать со своими деньгами все, что захочу. Частное соглашение, заключенное в конфиденциальном порядке между мной и моим адвокатом. Ничего на бумаге.

Итак, я купил дом. Думаю, генерал даже не знал, что я это сделал, до тех пор, пока год спустя совет академии Вульф-Холла не настучал на меня за то, что я устраиваю вечеринки и сбиваю с пути своих сокурсников. Они порекомендовали моему отцу перевести меня обратно в общежитие, где за мной могли бы следить самым внимательным образом. Естественно, он был в ярости. Правда, к тому времени он уже перестал меня контролировать. Пока я не находился под его крышей, ему было все равно, где я нахожусь.

Элоди мечтательно вздыхает, следуя за мной в дом. Ее взгляд блуждает по знакомому коридору, впитывая все вокруг, на лице задумчивое выражение.

— Странно?

— Странно, — соглашается она. — Такое ощущение, что мы и не уезжали.

Мне кажется правильным вернуться сюда. Наш новый дом в Кембридже — это пустая оболочка. Никакой мебели. Никаких произведений искусства. Никакой индивидуальности. Никаких воспоминаний. У нас с Малышкой Эль еще не было возможности сделать его своим. В стены Бунт-хауса впиталось так много воспоминаний. На стенах висят мои собственные работы. В этом здании нет ни одной поверхности, на которой бы я не трахал Элоди Стиллуотер.

Это мой дом.

Элоди выглядит почти грустной, когда кружится вокруг, вбирая в себя все.

— Жаль, что мы не можем перенести это место, кирпичик за кирпичиком, в Гарвард. Я скучаю по нему.

Мы с Элоди очень похожи. Как будто у нас один ум, одно сердце и одна душа. В любой момент я могу с уверенностью сказать, о чем думает эта красивая девушка. Мы настолько сблизились, что стали предсказывать мысли друг друга. Мы можем вести полноценный разговор и прийти к согласию, не произнося ни слова.

Положив руку ей на спину, я задираю материал ее шелковой рубашки, приподнимая ее сзади, чтобы прижать ладонь к теплой коже.

— Я приготовлю тебе что-нибудь поесть позже, — говорю я ей.

— Позже? А почему не сейчас? Я умираю с голоду.

Зарывшись лицом в изгиб ее шеи, я провожу зубами по ее коже, слегка погружая их в ее плоть.

— Я тоже умираю от голода. И мой голод не может ждать.

Чувствует ли она мой твердый член около своей попки? Да, черт возьми, чувствует. Что-то есть в этом месте. Оно что-то делает со мной. То, что она здесь, что-то делает со мной. Я и так не могу оторваться от Элоди, но в стенах этого дома моя потребность в ней усиливается в тысячи раз. Девушка наполовину смеется, наполовину всхлипывает, когда я провожу кончиком носа по ее шее, тихонько дыша ей в ухо.

— Ты все еще носишь то лезвие, — рычу я ей в кожу.

— Да, — отвечает она немного задыхаясь. — Я просто практична. Что, если тебе понадобится срочно снять с меня одежду?

— Поднимайся

по этой лестнице, черт возьми, прямо сейчас, — приказываю я. — Я хочу, чтобы ты была голой и стояла на коленях в ближайшие две минуты, иначе у тебя будет больше неприятностей, чем ты можешь себе представить.

Она повинуется.

Я прикусываю нижнюю губу так сильно, что может пойти кровь, когда Элоди роняет сумку на пол вместе с курткой и телефоном и начинает подниматься по лестнице.

— Хорошая девочка, — рычу я ей вслед. Моя темная королева так хорошо реагирует на похвалу. Мой член болезненно ноет в джинсах при одной только мысли о том, как скоро отреагирует ее тело, когда я разложу ее на своей огромной кровати, обнажив киску, и проведу языком по ее клитору.

Она будет гребаным произведением искусства.

— Быстрее, Элоди Стиллуотер, — рычу я.

Она знает, что лучше не оглядываться на меня.

— А как насчет тебя?

— Я даю тебе фору. Еще пять секунд, и я приду за тобой.

— Черт.

— Один.

Она поднимается по лестнице быстрее.

— Два.

— Рэн…

— Три. Беги.

Достигнув лестничной площадки второго этажа, она пускается во весь опор. Умная девочка.

— Четыре.

— РЭН! — визжит она, проносясь по площадке и взбегая на второй лестничный пролет.

— Пять!

Я бросаюсь вверх по лестнице, преодолевая по три ступени за раз. Не зря мне достались длинные ноги, и я намерен использовать это преимущество в своих целях. Элоди добирается до моей спальни на третьем этаже раньше меня, но только чуть-чуть. Она с криком и смехом распахивает дверь, надеясь захлопнуть ее за собой и запереть от меня, но я слишком быстр. Просовываю свой ботинок между дверью и косяком, блокируя ее. Элоди вскрикивает и мчится через спальню так быстро, как только может. Запрыгивает на кровать, хватает одну из подушек и прячет за ней лицо, как будто эта чертова штука может защитить ее от меня.

— Глупая, глупая девочка, — шепчу я. — Разве ты не знаешь, как твердеет мой член, когда ты бежишь? Я охотник, Малышка Эль. Преследовать — это в моей природе.

— О, боже. Пожалуйста! — Задыхающиеся слова Элоди заглушаются подушкой.

Я забираюсь на кровать вслед за ней, пробираясь к девушке. Когда она оказывается достаточно близко, я хватаю ее за лодыжки и рывком притягиваю к себе, причем так, что ее ноги оказываются по обе стороны от меня. Одним быстрым, агрессивным движением я вырываю подушку из ее рук и швыряю ее через всю комнату. Глаза Элоди вспыхивают от нервного предвкушения, когда она смотрит на меня.

— Что «пожалуйста»? — Я ползу дальше по ее телу, обхватываю руками ее запястья и прижимаю руки к матрасу над головой. — О чем ты меня умоляешь? Ты хоть знаешь?

Ее губы, такие аппетитные для облизывания, траханья, сосания, широко раздвинуты, так и просятся, чтобы их укусили. Девушка пытается что-то сказать, но не может подобрать слов.

— Твое тело болит. Ты горишь. Ты хочешь разрядки, и только я могу дать тебе ее, — говорю я ей.

Она кивает, облизывая губы, ее щеки вспыхивают румянцем и жаром. Пульс бешено бьется в ее венах; я чувствую, как он пульсирует на ее запястьях. Она вся наэлектризована, это волшебное, прекрасное, непокорное темноволосое создание. Она заставляет меня хотеть рисовать, кричать, драться, трахаться, бушевать. Я едва могу сдержать в себе все то, что она заставляет меня чувствовать. В любой момент я могу расколоться, и безумие моей привязанности к ней вырвется из меня, как лучи ослепительного света.