Альянс

Горшков Валерий Сергеевич

Стенли вытер лицо и сосредоточился на фотороботе.

– Нет. Я его не видел, – он усмехнулся, – этот человек похож на Сэма Дугласа.

Маркус открыл блокнот и приготовился писать, но его остановил возглас Хьюго:

– Сэм Дуглас?! Да ты издеваешься, мать твою? Я уже сейчас вижу цветные заголовки: «Популярный голливудский актёр пересёк океан и двадцать четыре штата, чтобы распотрошить семью преподавателя истории искусств местного колледжа и испачкать штаны портового грузчика».

Стенли стиснул зубы, по его щекам пробежали желваки. Маркус захлопнул блокнот.

– А где сейчас ваша жена? Могу я с ней пообщаться? – спросил он.

– Она в тот же вечер собрала баулы и свалила к родителям… – Стенли осёкся и продолжил уже мягче: – Забрала Эшли с собой.

– Напишите

нам их адрес. – Маркус протянул Стенли ручку. Тот перевернул фоторобот обратной стороной, разгладил его на столешнице, взял ручку левой рукой и начал писать. Хьюго усмехнулся краешком губ.

– Я на самом деле никого не убивал, клянусь! – Стенли вернул детективу лист с адресом и ручку.

– И всё же я бы вам советовал не покидать город в ближайшее время, мистер Нейсон. – Детектив встал и протянул руку.

Когда их ладони соприкоснулись, Маркус будто случайно оступился и соскользнул пальцами в центр ладони Стенли. Тот простонал от боли.

– Простите, – сконфузился детектив, – рабочая травма?

– Содрал об клюшку, когда… Ну вы понимаете…

– Всего доброго, мистер Нейсон, – кивнул Кёнинг и пошёл к выходу.

Хьюго проигнорировал протянутую ладонь Стенли, направился следом за детективом и сунул в зубы новую зубочистку. Старая изгрызенная осталась лежать на журнальном столике.

Когда Хьюго вышел на улицу, Маркус уже сидел за рулём, но заводить двигатель не спешил. Он копался в автомобильной аптечке.

– Вот ведь говнюк этот Нейсон, – сказал помощник детектива, усаживаясь на пассажирское сиденье. – Что думаешь?

Маркус извлёк из аптечки ножницы и состриг в пакет для вещдоков два ногтя, окрашенных кровью Стенли.

– Думаю, тебе в следующий раз следует помалкивать, – сказал он, вставляя ключи в замок зажигания.

– Ой, не шуми, – нахмурился Хьюго, – нечего с ними цацкаться. Мне почти удалось вывести его из себя. Зуб даю, вспыхни он там, и мы увидели бы убийцу Дженнифер. В его словах столько дыр, чёрт… Сорвать бы с него маску…

– Какой рост у Стенли?

– Что?

– Сколько в нём? – Маркус не получил ответа. – Чуть меньше ста восьмидесяти, и он левша. К тому же у нас есть его ДНК, которое, если он действительно повредил руку клюшкой, позволит доказать его присутствие на месте убийства, как и образец отпечатков пальцев. Образец его почерка нам сейчас не нужен, но не факт, что не понадобится в будущем.

Маркус сунул полиэтиленовые свёртки в бардачок. Хьюго насупился, схватился за хромированную головку ручки стеклоподъёмника, ударом ладони подвинул боковое стекло и с трудом свернул ручку вниз, щелчком отправляя на улицу зубочистку.

– Отпечатки я тоже достал, – наконец выдавил он, извлекая из кармана ядовито-зелёный эспандер. – И я ни единому, мать его, слову этого мудака не верю.

– А вот я мог бы ему поверить, но есть одна нестыковка в его словах. – Маркус завёл двигатель. – Дождь ведь в тот день так и не пошёл.

– Говорю же – брешет, как воду льёт.

Маркус несколько раз надавил на рычажок опрыскивателей, окатывая ветровое стекло струйками ядовито-голубого омывателя.

– Из всех, кого мы опросили, только он и Джейсон видели дождь. – Детектив мягко переместил рычаг коробки передач, и машина плавно тронулась.

16

Запущенные блеклые газоны, прикрытые защитными коробами питьевые фонтанчики, опутанные старыми цепями ворота спортгородка и стадиона, горящие, точно плавящиеся в лучах восходящего солнца, зашторенные окна, залепленные разноцветными печатями замки дверей, запах сухого асфальта, и такая неестественная для этого места тишина – вся пришкольная территория казалась заброшенной, да и само здание школы выглядело покинутым. Хотя на самом деле это было не так – где-то там, в глубине первого этажа, спортзал был полон народа – ученики младших и средних классов, их родители и учителя, должно быть, уже начали обсуждать предстоящую традиционную поездку в летний лагерь. Каждый год руководство школы старалось выбрать новое место, и насколько я помню, мы с Лютером не пропустили ни одного, кроме прошлогоднего. Нынешняя поездка для нас обоих должна была

стать последней – дальше старшая школа и подготовка к выпускным экзаменам. Многие говорят, что летний лагерь для учеников последнего класса средней школы – едва ли не самое лучшее приключение в жизни: надзор уже не такой строгий, общение с вожатыми более неформальное, первые интрижки с одноклассницами или ученицами других школ, первая возможность попробовать алкоголь или что посерьёзнее – о большем не мог и мечтать любой подросток, кроме меня. Не время было веселиться. Отчасти поэтому я и не пошёл в спортзал, а, проводив Лютера до двери, остался во дворе. Однако была и другая причина – мне не хотелось видеться с учителями, директором и, главное, школьным психологом, который, я был в этом уверен, считал жизненно необходимым своё участие в произошедшем с моей семьёй. На вопрос, кому это было больше необходимо – мне или ему, ответ очевиден. И всё же, пусть и на улице, приходилось дождаться окончания обсуждений, ведь Анджела настояла на том, чтобы мы с Лютером пришли сюда. Отчего-то она мечтала отправить нас подальше на два ближайших месяца – я видел это по её глазам. Может, думала, что это пойдёт на пользу нам обоим, может, запланировала что-то для себя, а может, и вовсе устала от всего этого, мечтала остаться одна и вдоволь нареветься. Почему-то я думал, что последний вариант был ближе всех к истине. Какой бы непоколебимой и строгой она ни казалась наружно, внутренне рассыпалась на части – это я тоже заметил в её глазах.

Я обошёл здание и свернул в сад, где, как и ожидал, увидел школьного садовника – Ванса. Он расхаживал вокруг старой раскидистой яблони, накалывая упаковки от сока и прочие мелочи на пику для уборки мусора, счищал их подошвой ботинка в огромный чёрный мешок.

Никто точно не знал, сколько Вансу лет. Ходили слухи, что во время эпидемии креоза ему уже было лет десять, однако внешне он выглядел всего лет на семьдесят, что противоречило школьной легенде как минимум на двадцать лет. Ванс был худ и в меру высок, кожа его имела густо разбавленный смуглый итальянский оттенок. Из-под вечно сопровождавшей его соломенной шляпы торчали кустистые седые волосы средней длины, плавно переходящие в белоснежного цвета окаймление твёрдой щетины. На лице практически не имелось морщин, но те, которые присутствовали, были глубокими и выразительными, точно извилины головного мозга, явно выдающие в этом старике опытного и умного человека. Возможно, опыт его и состарил, но тёмно-синие глаза, в отличие от тела, были молодыми и полными сил. Такие глаза можно увидеть у начинающего автогонщика, успешно завершившего сезон и теперь любующегося кубком и наслаждающегося овациями зрителей под пенящимся душем шампанского.

– Ну и запустил же ты лужайки. – Я по-свойски пожал старику руку. Теперь, когда не стало мистера Трейда, Ванс, наверное, оказался единственным взрослым человеком, с которым я мог разговаривать на равных. Нам даже не пришлось искать общий язык при знакомстве – мы уже разговаривали на одном языке. То ли дело было в его манере всегда держаться непринуждённо, что позволяло ему без особого труда подстраиваться под любого собеседника, то ли в моём неподдельном интересе к его неиссякаемым рассказам. Однако сейчас я не был уверен, что стоит к нему подходить – он наверняка уже знает о произошедшем с моей семьёй и не сможет обойти эту тему стороной. И всё же я подошёл, не желая оставаться наедине со своими мыслями.

– Пущай наберётся сил, иначе к сентябрю будет бледнее моей бороды, – улыбнулся Ванс, потирая затёкшую спину. – А ты чего это решил тут прооколачиваться со мной, стариком, когда там, – он ткнул рукоятью пики в здание школы, – все решают дела молодые?

– Не хочу никуда уезжать, – просто ответил я. – Правда.

Ванс наколол очередную бумажку и поднял на меня взгляд. Показалось, сейчас он заговорит о моих родителях, о том, что следует сменить обстановку. Но он не заговорил, а лишь продолжил нанизывать мусор. Не проронил ни слова и я. Выдержав небольшую паузу, Ванс наконец начал один из своих странных рассказов, из которых никогда не было понятно, старая ли это сказка, выдумка или реальный, но метафоризированный случай из его жизни.