Алые погоны (повесть в 3 частях)
Шрифт:
Авилкин хотел послать его к черту, сказать, что он и не нуждается в таких друзьях, что он и сам знает, как надо отвечать, но, встретив недружелюбные взгляды, пробормотал, ни на кого не глядя:
— Ну, чего пристали? Выучу… — И, волоча ноги, поплелся из класса.
За доской с еще не стертыми английскими словами собралось человек десять.
— Ребята, — строго сказал Каменюка, — генерал нашим капитаном недоволен.
Откуда это он узнал, было совершенно непонятно: то ли подслушал разговор старших, то ли это было результатом
— Недоволен! — значительно повторил Артем.
— Почему?
— Чего врешь?
— Верно вам говорю, из-за нас недоволен. Говорит капитану: «У вас дисциплина плохая, успеваемость плохая, класс грязный; если так дальше будет — разжалую!» — Насчет разжалования Каменюка присочинил.
— Да ну? — доверчивый Мамуашвили побледнел.
— Верно говорю! — Артем мрачно посмотрел на товарищей. — Ну, вот что, — решительно распорядился он, — Кошелев и Гурыба, утром до подъема встанете, класс уберете, я проверю. Ты, Самсонов, правила по грамматике учи, а я на Авилку нажму, — он у меня английский выучит! Если кто дисциплину нарушит — капитана нашего подведет. Ясно?
Во время ночного дежурства по роте Алексей Николаевич Беседа имел обыкновение часа в два обходить спальни. Сейчас, выйдя из дежурки, Беседа с удивлением заметил яркий свет, пробивающийся из-за неплотно прикрытой двери его класса. Он тихо подошел и бесшумно приоткрыл дверь. За учительским столом, развалившись на стуле, сидел Артем и, держа перед собой учебник, спрашивал Авилкина, явно подражая Нине Осиповне:
— Анса зы фолоуин квесчен… (Ответьте на следующий вопрос.) Уот дую ду ин зы монин? (Что вы делаете утром?).
Павлик морщил узкий лоб, искательно глядя на Каменюку, с трудом подбирал слова:
— Уи плэй ин зы моунин… (Мы играем утром…)
— Ну, чего ты брешешь? — разозлился Каменюка, но, спохватившись, вежливо пояснил: — Ит из нот корект. Финк е литл! (Это неправильно. Подумайте!)
— Чего, чего? — переспросил Павлик, пододвигаясь. Яркий луч света упал на его рыжую голову.
— Финк е литл! — повышая голос, повторил Каменюка, и его пальцы нервно забегали по страницам учебника, точно так же, как у Нины Осиповны.
— Финк, финк, какой финк? — закричал Авилкин и пугливо осекся, увидев в дверях капитана.
К великому неудовольствию Каменюки и, кажется, Павлика, Беседа приказал им идти спать.
Утром воспитатель рассказал о ночном бдении Нине Осиповне. Она растрогалась, обещала на уроке спросить Авилкина и поощрить его прилежание. Павлик отвечал хорошо. Когда он садился на место, Каменюка одобрительно прошептал:
— Пятьдесят шестой гвардейский!
Это у Артема было высшей похвалой, — она указывала на размер шапки, а следовательно, и головы хорошо ответившего урок.
— Товарищ капитан, я четверку по английскому получил! — подбежав в перерыв к Беседе, доложил сияющий Павлик.
— Ну, вот видите, значит,
— Очень приятно…
— Если будете и дальше стараться, напишу вашей бабушке письмо и похвалю, — пообещал капитан.
Павлик от удовольствия потоптался на месте, прищелкивая каблуками и приподнимаясь на носках.
— Разрешите идти? — нетерпеливо спросил он.
— Пожалуйста.
— Побегу Ковалю доложу! — крикнул на ходу Авилкин и, перепрыгивая через две ступеньки, помчался вверх по лестнице в первую роту.
После уроков Беседа задержал на несколько минут отделение.
— Товарищи суворовцы, — торжественно начал он, и все невольно подтянулись, выпрямились, чувствуя по тону воспитателя, что сейчас будет сказано что-то значительное и приятное.
— В нашем отделении успевают почти все! Суворовцу Каменюке Артему за ревностное несение службы и помощь товарищу объявляю благодарность с занесением в личное дело.
— Служу Советскому Союзу! — Артем вздернул раздвоенный подбородок и выгнул грудь с раздобытой где-то эмблемой танковых войск.
Капитан крепко пожал ему руку, и это было самым дорогим для Каменюки.
С места поднялся Илюша Кошелев.
— Я предлагаю написать в нашем «Дневнике чести» об Артеме: он поступил, как настоящий товарищ!
Этот дневник в красивом переплете имел пространный заголовок: «Что и кем сделано в защиту чести отделения». Он хранился у Кошелева, и сами ребята решали, какой поступок достоин описания.
Илюшино предложение поддержали все.
— Теперь в нашем отделении только у Самсонова двойка по русскому языку, — сказал Беседа.
— У меня твердой тройки по русскому никогда не будет, — благодушно улыбаясь, сказал Семен.
— Я тоже так думал, — Авилкин повернулся к Самсонову, — а вот добился! Работать надо! — назидательно добавил он.
— Товарищи суворовцы, — Беседа вплотную подошел к первой парте, — я вот еще о чем хотел поговорить с вами. Вы иногда дразните Авилкина, несправедливо к нему относитесь, а он и сам человек хороший (при этих словах рыженькая голова склонилась почти к самой парте), и отец у него герой. Анатолий Иванович Авилкин командовал партизанским отрядом и погиб у пулемета, отражая атаку фашистов, которых было в несколько раз больше, чем партизан.
— А партизаны фашистов победили? — волнуясь, спросил Дадико.
— Да, победили… Ну, идите побегайте…
Через полчаса, выглянув из ротной канцелярии, Алексей Николаевич увидел, что Артем отобрал шесть человек и повел их в тупик коридора. Сев на подоконник, Каменюка начал командовать:
— Р-р-раз! Р-р-раз!
А шестеро добровольцев одновременно делали стойку, вскидывая вверх ноги, а руками упираясь в пол.
Это была тренировка перед состязанием… в беге на руках, задуманном Каменюкой. Самсонов считался лучшим специалистом в этом деле.