Алый чиж
Шрифт:
Мадемуазель и месье спокойно дождались, пока путешественник закончит возню с сумкой и распрямится. Как по команде, создав лучезарные улыбки на лицах, они осведомились, не Воропаев ли перед ними? По-русски говорила только мадемуазель.
– Меня зовут Николь, а это Жак. – Жак продемонстрировал нечто вроде поклона. – Жан-Поль просил встретить русского гостя и проводить его на виллу. Жак выхватил сумку Воропаева и быстрым упругим шагом направился к автостоянкам. Ловко лавируя между маленькими автомобильчиками всех цветов и марок, молодой человек остановился возле внушительного «ситроена». Он решительно уложил поклажу Воропаева в багажник и распахнул дверцы. Николь села
Внезапно одна из улиц уперлась в площадь… из воды. Вместо машин парковались яхты, катера и целые корабли. Николь остановила машину прямо у трапа. Катер был немного меньше нашей рейсовой «Ракеты» на подводных крыльях, имел обтекаемую напряженную форму и сине-белый окрас. Жак любезно распахнул дверь «ситроена», Николь взяла Воропаева под руку:
– Добро пожаловать на катер. Судно принадлежит Жан-Полю, и вы здесь его личный гость.
– Я считал, что ученые во всем мире не миллионеры!? – немного оторопел Воропаев…
– Вы правы, – серьезно ответила Николь. – В том случае, когда речь идет о профессиональных ученых. Жан-Поль любитель и весьма обеспеченный человек.
Поднявшись по трапу, Воропаев обнаружил белоснежный салон, где на столе, покрытом белоснежной скатертью, его ожидал прибор на одну персону. Николь поспешно показала гостю спальню и туалет, сверкающий медными чудесами сантехники. Сообщила, что его ждет ужин, а с прогулочной палубы он может наслаждаться видами. К сожалению, сопровождать гостя они не могут, но уверены, что путешествие будет для него приятным… Оба молодых человека на прощание еще раз обворожительно улыбнулись и покинули озадаченного орнитолога.
В тот же момент мягко и мощно заработали двигатели, и катер, дав задний ход, отвалил от причала. Воропаев поднялся на палубу. Катер плыл сквозь центр города. Возле уличных кафе сновали темнокожие официантки с подносами. Воропаев вдыхал запах Адриатики и тер глаза. После девятиэтажки с видом на мусорный бак, после серых московских домов и грязных щербатых мостовых контраст был разительным. Тем временем катер вышел в море, напрягся, встал на подводные крылья и полетел в мутную синеву… Мерцающий огнями Марсель становился все меньше. Воропаев вздохнул и вздрогнул – маленькая темная ручка легла ему на плечо. Ученый оглянулся. Ему опять улыбались. На сей раз это была ослепительно черная девушка в белом фартучке с золотым вензелем… Орнитолога пригласили к ужину. Воропаев уселся к прибору на одну персону, положил на колени белоснежную салфетку и прыснул. Истерический смех стал нормальной реакцией на последние события. Хрупкая негритянка следила за гостем спокойно и доброжелательно…
– Ну ты даешь, Воропаев! – сказал сам себе орнитолог и стал ждать блюд. Отужинав, он налил себе в фужер, предназначенный для сельтерской, виски и потребовал музыки. Силь ву пле музик! – составил он французскую фразу и, придя в восторг от своих возможностей, услыхал голос Матье. Он пригласил негритянку. Девушка прижалась к нему и была, вероятно, готова к любому развитию событий… Но решив, что это уже слишком, Воропаев вышел на палубу. Там он
Воропаев задрал голову и увидел на скале, сквозь веер пальм, белую виллу. К ней вели ступени, выбитые в скале. Внизу, за лагуной, тянулся пляж, вдали над морем парил старинный город с крепостью.
– Красиво, – оглядевшись и не обнаружив ни одной живой души, сказал сам себе Воропаев. – Прием радушный, но не навязчивый…
Он спрыгнул с борта и решительно поднялся по ступенькам к вилле.
Издав несколько призывных звуков и не получив ответа, раскрыл массивную дверь. Оглядев огромный холл с камином, ученый заметил возле двери лист бумаги с гербом. Сверху крупными буквами чернело «Господин Воропаев».
В записке Жан-Поль извинился, что неотложные дела задерживают его на несколько дней в Париже. Просил гостя отдыхать и быть в доме за хозяина. Дальше шли бытовые наставления. В конце послания имелась приписка, где Жан-Поль просил гостя не покидать территорию виллы до его приезда.
Приписка Воропаеву не понравилась, но, поразмыслив, он согласился, что часто стал сам с собой разговаривать. Бросив сумку в холле, ученый решил осмотреться. Это в письме не возбранялось, а видеть настоящее буржуазное жилье ему раньше приходилось только в кино.
Кроме холла, кухни и столовой с выходом на веранду, на первом этаже укрылась ванная комната. Черный кафель, черный умывальник и черный унитаз создавали ощущение мрачной стерильности всего удобства в целом. Воропаев решил было, что с первым этажом покончено, когда заметил овальный тоннель. По бокам на белых кубах охраняли вход две колючие скульптуры темного кованого железа. Ученый пытался сообразить, что они могли бы означать, но так и не догадавшись, миновал тоннель и очутился в большом гулком зале с двумя каминами и диванами светлой кожи.
– На черта столько каминов? – удивился Воропаев. – Лучше бы сделал тут спортзал. – И для подтверждения правильности данного тезиса он крутанул сальто и прошелся на руках. Подурачившись, ученый оглядел картины. Живопись чувств не будила, смахивала на петрушку, что кладут в ресторанах на бутерброды – «вкусу» не дает, а взгляду приятно.
Закончив просмотр первого этажа, Воропаев поймал себя на мысли, что вилла внутри скорее напоминает вернисаж интерьера, чем жилье человека. Он попытался представить себе Жан-Поля в собственном доме и не смог.
Орнитологу доводилось бывать в богатых домах. Он поддерживал добрые отношения со своим учителем-академиком, навещая его в просторной московской квартире в высотном доме на Котельнической набережной. Там гость с порога ощущал атмосферу хозяина. Чучела птиц, некоторый беспорядок в предметах мебели. Любая вещь указывала на вкусы живущих в доме. А кое-что, надо сказать, у академика было. Была и роскошная павловская мебель, и сирень Кончаловского в золоченой раме, прекрасной работы английские акварели с изображением птиц… А книги? Вот что вызывало истинную зависть ученика – библиотека академика. Вспомнив о книгах учителя, Воропаев подумал, что было бы неплохо отыскать библиотеку Жан-Поля. Если Жан-Поль действительно орнитолог-любитель, должна же у него быть соответствующая литература… Если ему хватило денег на катер, нетрудно представить, что он в состоянии себе позволить немного книг по любимому предмету…