Алый флаг Аквилонии Спасите наши души
Шрифт:
– А я считаю, - сказал поручик Авдеев, - что некомбатанты будут в большей безопасности под защитой основных сил, а не всего с одним отделением. Вы же сами рассказывали нам, что с вершины горы Ачи Баба было видно, что нижнее течение Дарданелл распадается на множество многочисленных протоков, пространство вокруг которых заросло тальником и камышом, как в дельте Волги. Продираться через такую местность, не зная дороги, да еще и с гражданскими на руках, будет затруднительно. Если вы будете двигаться налегке, имея на борту всего одно отделение, то успеете провести демонстрацию в заливе Сувла еще до того, как мы выйдем в район
Я еще раз подумал и сказал:
– Пожалуй, товарищ Авдеев прав. Так мы и поступим: двигаемся параллельно до первого сужения русла, а затем грузим себе на борт отделения младшего унтера Неделина и начинаем сплав. Потом в низовьях нам надо будет еще найти одну подходящую протоку из множества, чтобы выйти в море, а основные силы за это время выйдут в ближние окрестности британской базы и произведут там разведку. Самое главное, товарищи, постарайтесь обойтись без потерь, ибо люди для нас сейчас важнее всего. Бейте британцев так, чтобы они даже не могли огрызнуться.
– Нас именно так действовать и учили, - произнес подпоручик Акимов.
– После боя с русской морской пехотой враг должен лежать мертвым, а мы идти дальше, чтобы бить следующих негодяев.
– Да, - поддержал товарища поручик Авдеев, - хоть это были разные люди, но прошли они одинаковую школу. Про людей лейтенанта Гаврилова говорить не будем, ибо их боевой опыт во много раз превышает наш.
– Вот именно поэтому, - сказал я, - как и в переходе вокруг Мраморного моря, командиром сводной роты назначается лейтенант Гаврилов. Поручик Авдеев и подпоручик Акимов станут его заместителями, корнет Румянцев в силу отсутствия боевого опыта будет стажером, которому еще надо учиться воевать настоящим образом, а командиром взвода конной разведки я назначаю вахмистра Терехова.
– Я понимаю ваши соображения, господин капитан-лейтенант, - невесело произнес корнет Румянцев, - а потому не буду протестовать против вашего решения. Несмотря на то, что перспективы краха монархии в России и изменения ее государственного строя мне совершенно не нравятся, рассказы о той войне, с которой сюда пришли лейтенант Гаврилов и его люди, приводят меня в состояние шока. Со времен нашествия Наполеона в нашей истории не было ничего более ужасного и кровавого, а Бородинская битва и другие сражения русской армии меркнут в сравнении с грандиозным побоищем той войны, растянувшимся на огромном пространстве, участниками которого с каждой стороны были по несколько миллионов солдат.
– Мы уже много раз говорили вам, Миша, что государственный строй в России может быть любой, - с доброй усмешкой сказал поручик Авдеев, - но он не должен игнорировать интересы и само существование русского народа. Нарушение этого правила чревато большими общественными неустройствами, крахом государства и его переустройством на новых основаниях. Иногда ответственный лидер может перехватить управление государством, исправить политику и спасти положение, но такое получается далеко не всегда, ибо верхушка общества, иначе называемая элитой, привыкнув к прежнему положению дел, будет сопротивляться ему с отчаянием обреченных. Подобное мы наблюдали и у себя дома, и в тех мирах, куда Посредник забрасывал нас прежде в составе команды для исправления местной ситуации.
– Впрочем, к нашим делам сейчас это не имеет особого отношения, - сказал подпоручик Акимов, - ибо, насколько нам это
– У меня такое же мнение, - сказал я.
– А теперь еще одна новость из Аквилонии - пусть даже не имеющая напрямую отношения к нашим делам, но весьма показательная. Туда вчера с Большой Земли прилетел самолет...
– Самолет?
– переспросил лейтенант Гаврилов.
– И какой же именно - надеюсь, не У-2?
– Нет, товарищ Гаврилов, не У-2, - ответил я.
– Самолет, потерявшийся над Атлантическим океаном летом семидесятого года, называется Ан-22...
Тут уже между собой переглянулись выходцы из двадцать первого века, которым про этот Ан-22, конечно же, было известно гораздо больше, чем мне.
– Ого!
– хмыкнул подпоручик Акимов.
– Хороший воздушный тарантас - главное, вместительный! Для несведущих товарищей должен сказать, что при полной загрузке этот аппарат поднимает до восьмидесяти тонн веса и имеет дальность полета в пять тысяч километров на скорости свыше пятисот километров в час.
– Хотелось бы знать, Николай Иванович, сообщили ли вам власти Аквилонии, какие именно подарки прислал им Посредник на майские праздники?
– спросил поручик Авдеев.
– А то разбирает нас жгучее любопытство.
– Сообщили, - ответил я.
– Груз самолета составляло полевое медицинское оборудование, медикаменты и инвентарь для развертывания полевого госпиталя. Данный, как вы выразились, подарок укрепил их в мысли о неизбежности в ближайшем будущем больших испытаний для их государства. Иначе, мол, еще не было ни разу.
– Теперь это и наше государство тоже, товарищ капитан-лейтенант, несмотря на то, что фрегат за нами еще не пришел, - поправил меня лейтенант Гаврилов.
– Меня, надо сказать, тоже настораживает такой парад невиданной щедрости со стороны Посредника. Быть может, британская колония дана нам лишь для того, чтобы мы могли окончательно завершить слаживание нашей сводной роты, превратив ее в полноценную боевую единицу.
– Поправка принята, товарищ Гаврилов, - сказал я.
– Должен признаться, что сначала мое отношение к факту прилета этого самолета было, гм, несколько легкомысленным, ибо я подумал, что оборудования и медикаментов на его борту могло поместиться очень немного. Но после пояснения товарища Акимова по поводу предполагаемого объема груза мое мнение изменилось, и теперь я согласен с тем, что все более чем серьезно. Однако в любом случае нас, как настоящих большевиков, не должны пугать предстоящие трудности и испытания, так что и обсуждать тут больше нечего. Окончательный срок выступления - завтра в десять утра, так что пора собирать лагерь и предупредить о том вождя Фена. Наталья!
С тех пор, когда к нам присоединились женщины и дети Трясогузок, Наталья всегда следовала за мной и находилась поблизости на расстоянии слышимости при небольшом повышении голоса, как и должно переводчику. В некоторых случаях без нее я был бы как без рук. При этом, после того как я поженил их с Чечкиным, соединив влюбленные сердца, Ната считает меня лучшим вождем в этом мире, а себя - бойцом нашего отряда. Вот и сейчас, бесшумно ступая своими мокасинами, она оказывается тут как тут:
– Здесь Ната-лья, командир. Я слушал, ты говорил.