Алый лев

Чедвик Элизабет

Изабель была сражена настолько, что вскрикнула. Она пыталась совладать с собой, а ее глаза наполнились слезами, когда Вилли подошел к ней, чтобы выразить свое почтение. Разболтанный подросток куда-то исчез, а на его месте стоял молодой мужчина с темно-каштановыми вьющимися волосами и чисто выбритым подбородком. Хотя он и не был еще посвящен в рыцари, но в полной мере обладал достоинством того, кому разрешено носить меч. Ричард, поскольку был младше, не производил такого впечатления, но при виде его, широкоплечего, мускулистого, меднобородого, она почувствовала такую

гордость и тоску, что какое-то время не могла говорить.

Когда-то открытое выражение лица Вилли теперь было затаенным и настороженным, даже когда он улыбался. Ричард улыбнулся ей знакомой, родной улыбкой, но даже под его глазами залегли тени, которых она раньше никогда не видела. Господь Всемогущий, что с ними произошло? Зная, что Иоанн наблюдает за ними и впитывает ее грусть, огорчение и тревогу, она собралась с силами, выступила вперед и поцеловала сыновей. Официально, сдержанно, а потом велела им подняться. Ричард, понимая ее чувства, пошел обнять своих братьев и сестер, включая двоих младенцев, появившихся за время их с братом «заложничества».

— Ей к лицу такой цвет волос, — сказал он, глядя на свою крошечную ревущую сестренку, и пробежался рукой по собственной взъерошенной шевелюре.

Изабель напряженно рассмеялась:

— Это говорит кровь твоего дедушки де Клера.

— Еще одна причина для гордости. Он ведь никогда не сдавался, невзирая ни на какие обстоятельства. А поскольку наш отец обладает теми же качествами, нам вдвойне повезло.

Изабель опустила взгляд.

— Ох, дети мои, — прошептала она. Это было одной их самых трудных вещей в жизни, которые ей приходилось делать, но она выпрямилась, вздернула подбородок и продолжила вести себя с человеком, которого ненавидела, как гостеприимная хозяйка.

— И что же ты на самом деле думаешь о жизни при дворе? — спросила Изабель Вилли тем же вечером, когда они оказались в своих покоях. Иоанн со свитой направился в отведенные для них комнаты. Пир в зале закончился, хотя кое-кто из неисправимых чревоугодников остался, подъедая остатки и налегая на засахаренные фрукты. Вильгельм был поглощен разговором с Жаном Дэрли и другими своими людьми, согласившимися быть заложниками его добрых намерений. Ричард играл с Гилбертом в шахматы и явно проигрывал, а Изабель снимала мерки с Вилли, чтобы сшить ему новую одежду. Они должны были провести в Килкенни два дня, и, если она со своими женщинами поторопится, молодые люди смогут взять с собой новые рубашки и штаны.

Вилли огляделся вокруг, чтобы убедиться, что их никто не слышит. И Изабель, наблюдая за ним, поморщилась. Подозрительность и осторожность не были его природными качествами. Ему пришлось этому научиться.

— Я заставил себя ужиться с этим, — сказал он, пожав плечами.

— А король? Каков он в обычной жизни?

Вилли помедлили с ответом. Снимая с него мерки от шеи до талии, Изабель почувствовала, как он напрягся.

— Он может быть добрым и щедрым, — осторожно ответил он, — и у него такое чувство юмора, что ты иногда не можешь удержаться от смеха, хотя и знаешь, что стоило бы. Он любит своих детей…

Изабель

закатила глаза.

— Нет, правда, мама. Он любит и обоих, рожденных королевой, и незаконнорожденных. И еще он любит своего брата, графа Солсберийского. Но его настроение меняется слишком часто, и он никому не доверяет. Он хочет, чтобы его любили, и многое делает, чтобы заслужить любовь окружающих, но при этом все время наблюдает за ними.

Она встала к нему лицом и поймала выражение невыразимой тоски на его лице, которое он не успел скрыть.

— Он окружает себя наемниками, которые выполнят все, что он ни прикажет, и будут соглашаться с ним, что бы он ни сказал, — добавил Вилли, опуская глаза.

В голосе Изабель послышалось беспокойство:

— Он не причинил вреда тебе или Ричарду?

Вилли покачал головой.

— Он бы не осмелился. Известность и имя нашего отца защищают нас. А еще графы Норфолкский и Солсберийский пекутся о нашем благополучии, — Вилли по ее просьбе выпрямил руку, чтобы она могла измерить ее длину от подмышки до запястья. — Он испытывает моего отца. Он проверяет людей на прочность, пока они не сломаются, а когда это происходит, говорит, что он с самого начала знал, что так будет. И что люди лживы и на них нельзя полагаться.

Изабель задумалась о том, что было бы, если бы она заставила Вильгельма доказывать ей свою верность, которую он вместо этого отдавал королю, но потом отбросила эту мысль, как отодвинула бы от себя блюдо с чем-то несъедобным.

— Иоанн не остановится, пока Мод де Броз не запросит пощады, — сказал Вилли, как будто подслушав ее мысли. — Я иногда несу службу по ночам, как и Ричард, поэтому мы порой слышим вещи, которые нам слышать совсем не надо бы.

Сморщившись, он оглядел комнату и остановился взглядом на тихо разговаривавших мужчинах.

— Я надеюсь, мой отец еще долго проживет. Помоги мне Господь, мама, потому что я не смогу принести присягу такому человеку.

При этих словах по спине Изабель пробежал холодок. Представить себе мир без Вильгельма… представить себе двадцатилетнего молодого человека, вынужденного нести ответственность за целое графство? Эта мысль приводила ее в ужас. Вилли, может, и станет рыцарем совсем скоро, он, может быть, уже почти взрослый мужчина, но у него нет настоящего опыта взрослой жизни, не считая интриг при дворе, а они, насколько она могла судить, уже однажды сбили его с толку. У него не было хватки Вильгельма и его умения видеть главное… пока не было.

— Помоги нам всем Господь, — отрезала она и прикусила губу. В это время Ричард проиграл Гилберту партию в шахматы и, рыча и веселясь одновременно, направился к ней для снятия мерок.

Глава 30

Каррикфергусский замок, Антрим, июль 1210 года

Каррикфергус, великая твердыня де Лейси, неколебимый символ власти норманнов, стоял на мысе, выдававшемся в Ирландское море, с трех сторон защищаемый водами Белфастского залива.