Алый Рубин. Любовь через все времена
Шрифт:
— Ты со мной разговариваешь?
— Кто-то знал, что мы там будем. Но откуда? И как это вообще возможно?
— Вильбур… один его глаз был… — внезапно я ощутила настоятельный позыв ко рвоте.
— Что ты делаешь?
Я давилась, но ничего не выходило.
— Гвендолин, нам надо вон туда! Глубоко вдохни, и всё пройдёт!
Я выпрямилась. С меня хватит.
— Всё пройдёт? — Хотя мне хотелось визжать, я заставила себя говорить очень медленно и отчётливо. — Пройдёт, что я только что убила человека? Пройдёт, что
Окей, последнюю фразу я, возможно, действительно чуть-чуть провизжала, но не слишком. Зато я внезапно ощутила, как это здорово — всё выплеснуть. Впервые за сегодняшний день я почувствовала себя действительно свободной, и тошнить мне уже не хотелось.
Гидеон так растерянно уставился на меня, что я бы захихикала, не будь я в таком отчаянии. Ха! Наконец и он потерял дар речи!
— Я хочу домой. — Я собиралась с гордым достоинством закрепить свой триумф. К сожалению, мне это не совсем удалось, потому что при мысли о семье мои губы вдруг задрожали, и я почувствовала, что мои глаза наполняются слезами.
Дерьмо, дерьмо, дерьмо!
— Всё хорошо, — сказал Гидеон.
Его поразительно мягкий тон оказался слишком мягким для моего самообладания. Слёзы градом покатились у меня из глаз, и я не могла с этим ничего поделать.
— Эй, Гвендолин. Мне очень жаль. — Гидеон внезапно подошёл ко мне, взял меня за плечи и притянул к себе. — Я, идиот, забыл, каково тебе сейчас, — бормотал он где-то за моим ухом. — При том, что я ещё помню, как по-дурацки я себя чувствовал, когда перемещался в первые разы. Несмотря на уроки фехтования. Не говоря уж об уроках скрипки…
Его рука гладила мои волосы.
Я всхлипывала всё громче.
— Ну не плачь, — сказал он беспомощно. — Всё хорошо.
Но ничего не было хорошо. Всё было ужасно. Дикое преследование сегодня ночью, когда меня сочли воровкой, жуткие глаза Ракоци, граф со своим ледяным голосом и железной рукой на моём горле, и в конце концов бедный Вильбур и тот человек в чёрном, которому я воткнула в спину шпагу. И прежде всего то, что я была не в состоянии высказать Гидеону своё мнение, не разрыдавшись и не напросившись на утешения!
Я вырвалась из его рук.
Боже, где моё самоуважение? Я смущённо вытёрла рукой лицо.
— Носовой платок? — улыбаясь, спросил он и вытянул из кармана платочек лимонного цвета с кружевами. — В рококо, к сожалению, бумажных не было. Но я тебе его дарю.
Я как раз собиралась взять платок, когда рядом затормозил чёрный лимузин.
В автомобиле нас ожидал мистер
— Мы чуть с ума не сошли от беспокойства, — взволнованно сказал мистер Джордж. — О Боже, Гидеон, что с твоей рукой? Это же кровь! А Гвендолин сама не своя! Она ранена?
— Только утомлена, — коротко ответил Гидеон. — Мы отвезём её домой.
— Но так не пойдёт! Мы должны вас обоих обследовать, и нам нужно побыстрее обработать твою рану!
— Кровь давно перестала идти, это всего лишь царапина, в самом деле. Гвендолин хочет домой.
— Она, наверное, недостаточно элапсировала. Она же должна идти утром в школу и…
Голос Гидеона приобрёл знакомый надменный тон, но на сей раз он относился не ко мне.
— Мистер Джордж. Она отсутствовала три часа, и этого хватит на ближайшие восемнадцать часов.
— Возможно, хватит, — ответил мистер Джордж. — Но это противоречит правилам, и, кроме того, мы должны знать…
— Мистер Джордж!
Тот сдался, повернулся к водителю и постучал в окно кабины. Разделительное стекло с гудением поползло вниз.
— Поверните направо на Беркли стрит, — сказал он. — Мы сделаем небольшой крюк. Бурдонская площадь, 81.
Я облегчённо вздохнула, когда машина завернула на Беркли стрит. Мне надо было домой. К маме.
Мистер Джордж серьёзно посмотрел на меня. Его взгляд был полон сочувствия, как будто он никогда ещё не видел ничего более достойного сожаления.
— Что же произошло, ради Бога?
Всё та же гнетущая усталость.
— На нашу карету в Гайд-парке напали трое мужчин, — ответил Гидеон. — Кучера застрелили.
— О Боже, — сказал мистер Джордж. — Я этого не понимаю, но в этом есть смысл.
— Какой смысл?
— В Анналах значится: 14 сентября 1782 года. Страж второй ступени Джеймс Вильбур найден мёртвым в Гайд-парке. Пуля снесла ему пол-лица. Никто так и не узнал, чьих это рук дело.
— Теперь мы это знаем, — мрачно сказал Гидеон. — То есть я знаю, как выглядел убийца, но я не знаю его имени.
— А я его убила, — тупо сказала я.
— Что?!
— Она вонзила шпагу в спину убийцы Вильбура, — ответил Гидеон. — С разбегу. Мы, правда, не знаем, действительно ли она его убила.
Голубые глаза мистера Джорджа округлились.
— Она сделала что?!
— Их было двое против одного, — пробормотала я. — Я же не могла просто так на это смотреть.
— Их было трое против одного, — поправил Гидеон. — И с одним я уже разделался. Я же говорил, что ты должна сидеть в карете, что бы ни случилось!
— Мне не показалось, что ты ещё долго продержишься, — сказала я, не глядя на него.
Гидеон молчал.
Мистер Джордж перевёл взгляд с одного на другого и затряс головой.