Алый Рубин. Любовь через все времена
Шрифт:
— Он был не особенно вежлив с тобой, — согласился Гидеон. — Но этого следовало ожидать. Очевидно, у него было другое представление о том, какой ты должна быть.
Когда я не ответила, он продолжал:
— В предсказаниях двенадцатый путешественник всегда описывался как нечто особенное. Одарён Магией Ворона. Что бы это ни значило. Во всяком случае, граф не хотел верить, что ты всего-навсего обыкновенная школьница.
Это замечание странным образом прогнало то бессильное, жалкое ощущение, которое было вызвано фантомным прикосновением графа. Вместо
— Гвендолин?
— Что?
— Не воспринимай это как обиду. Я имел ввиду обыкновенная не в смысле ординарная, а скорее в смысле средняя, понимаешь?
Становилось всё лучше и лучше!
— Ладно, — сказала я, гневно сверкнув на него глазами. — Мне безразлично, что ты обо мне думаешь.
Он хладнокровно ответил на мой взгляд.
— Это от тебя не зависит.
— Ты же меня вообще не знаешь! — фыркнула я.
— Возможно, — ответил Гидеон. — Но я знаю кучу таких девчонок. Все вы одинаковы.
— Кучу девчонок? Ха!
— Девчонки как ты интересуются только причёсками, шмотками, фильмами и поп-звёздами. Вы всё время хихикаете и ходите в туалет толпами. И злословите о Лизе, потому что она купила себе маечку за пять фунтов в «Маркс энд Спенсер».
Хоть я была очень зла, я рассмеялась.
— Ты хочешь сказать, что все девочки, которых ты знаешь, злословят о Лизе, которая купила себе маечку за пять фунтов в «Маркс энд Спенсер»?
— Ты знаешь, что я имею ввиду.
— Да, знаю. — Я не хотела дальше разговаривать, но слова вырывались помимо моей воли. — Ты думаешь, что все девчонки, которые не такие, как Шарлотта, поверхностны и глупы. Только потому, что у них было нормальное детство вместо непрерывных уроков музыки и фехтования. На самом деле у тебя просто не было времени, чтобы когда-нибудь познакомиться с нормальной девочкой, поэтому ты обзавёлся такими печальными предубеждениями.
— Послушай, я точно так же был в средней школе, как и ты!
— Само собой! — Слова просто вылетали из меня. — Если тебя готовили к путешествиям во времени хоть наполовину так серьёзно, как Шарлотту, то у тебя не могло быть друзей ни мальчиков, ни девочек, и твоё мнение по поводу так называемых средних девчонок базируется на наблюдениях, которые ты сделал, стоя одиноко на школьном дворе. Или ты хочешь сказать, что твои одноклассники считали твои хобби — латынь, гавот и вождение кареты — невообразимо крутыми?
Вместо того чтобы оскорбиться, Гидеон рассмеялся:
— Ты забыла игру на скрипке.
— Скрипка? В самом деле? — Мой гнев испарился так же быстро, как и возник. Скрипка — ну вообще!
— Во всяком случае, у тебя на лице опять появилась краска. До этого ты была такая же бледная, как Миро Ракоци.
Верно, Ракоци.
— Как это, собственно, пишется?
— Р-а-к-о-ц-и, — ответил Гидеон. — А зачем тебе?
— Хочу погуглить.
— О, он так тебе понравился?
— Понравился? Он вампир, — сказала я. — Он из Трансильвании.
— Он из Трансильвании.
— Откуда ты это знаешь?
— Вампиров не бывает, Гвендолин.
— Ах да? Если бывают машины времени (и люди, которые умеют душить других, не прикасаясь к ним), почему бы не быть и вампирам? Ты видел его глаза? Они как чёрные дыры.
— Это от белладонновых настоев, с которыми он экспериментирует. Растительный яд, якобы помогающий расширить сознание.
— Откуда ты это знаешь?
— Это сказано в Анналах Стражей. Ракоци зовётся там Чёрным Леопардом. Он дважды защитил графа от покушения на его жизнь. Он очень сильный и ловко обращается с оружием.
— Кто покушался на графа?
Гидеон пожал плечами.
— У такого человека, как граф, много врагов.
— Охотно верю. Но у меня такое впечатление, что он и сам в состоянии себя защитить.
— Без сомнения, — согласился Гидеон.
Я подумала, не рассказать ли ему о том, что вытворил граф, но потом решила этого не делать. Гидеон был не только вежлив с ним — создавалось впечатление, что они с графом ну просто родственные души.
Не доверяй никому.
— Ты действительно перемещался в прошлое ко всем этим людям и пускал им кровь? — спросила я вместо этого.
Гидеон кивнул.
— С тобой и со мной в хронограф снова считаны восемь из двенадцати человек. Остальных четверых мне ещё предстоит отыскать.
Я вспомнила слова графа и спросила:
— А как ты мог ездить из Лондона в Париж и Брюссель? Я думала, что в прошлом можно проводить не более пары часов.
— Четырёх, точнее говоря, — заметил Гидеон.
— За четыре часа в то время никак нельзя было успеть из Лондона в Париж, да ещё чтобы осталось время станцевать гавот и пустить кровь.
— Верно. И поэтому мы вместе с хронографом выехали в Париж заранее, глупышка, — ответил Гидеон. — То же мы сделали в Брюсселе, Милане и Бате. Остальных я мог посетить в Лондоне.
— Понимаю.
— В самом деле? — Улыбка Гидеона была снова полна насмешки. На этот раз я её проигнорировала.
— Да, мне постепенно становится многое ясно. — Я посмотрела в окно. — А по этому лугу мы в ту сторону вроде бы не проезжали?
— Это Гайд-парк, — сказал Гидеон, внезапно ставший внимательным и напряжённым. Он высунулся из окна кареты. — Эй, Вильбур или как вас там! Почему мы здесь едем? Нам надо кратчайшей дорогой в Темпл.
Ответ человека на облучке я не расслышала.
— Немедленно остановитесь, — велел Гидеон. Когда он снова повернулся ко мне, я увидела, что он побледнел.
— Что случилось?
— Я не знаю, — ответил он. — Человек утверждает, что у него приказ доставить нас на южную оконечность парка для какой-то встречи.
Лошади остановились, и Гидеон открыл дверцу кареты.
— Тут что-то не так. У нас не настолько много времени до обратного прыжка. Я сяду на козлы и отвезу нас в Темпл. — Он вышел и захлопнул дверцу. — А ты останешься в карете вне зависимости от того, что произойдёт.