Амаль и синяя роза

Лантана Анеле

– Анна Егоровна, – обратилась я к преподавателю, – позвольте Никите Кудряшову выйти на пару минут, мне нужно с ним поговорить.

– Но Никита буквально три минуты назад покинул школу. Ему кто-то позвонил, а потом он сказал мне, что ему нужно срочно быть дома, и убежал.

Я окинула быстрым взглядом класс и убедилась в отсутствии Никиты. Вернувшись в свой класс, я схватила собственную скрипку и продолжила играть, и спустя несколько минут я благодарила бога за то, что он отвёл меня от разговора с Никитой. «Неправильно я хотела сделать, – думала я, косившись на сестру. – Он сам должен во всём признаться ей, если конечно, ему есть в чём

признаваться».

Всю дорогу от «музыкалки» до дома мы с Наташей молчали обе, как рыбы. Сестра и до этого не отличалась разговорчивостью, но всё же из чувства такта вытаскивала из себя слова вроде «понятно» и «ясно», когда я подобно радио, говорила, не унимаясь. Но сегодня я не болтала, ибо сложно с большим энтузиазмом сплетничать о других людях, когда у самого на душе скребут кошки. Я сама себе удивлялась, чувствуя стыд за то, что подтолкнула сестру написать на бумажке желание, из-за которого теперь множество ребят с именем Никита сводит с ума любовь к Наташе. Но больше я переживала не за них, а за сестру. Она, в отличие от меня, не забывала моментально свои даже самые маленькие грехи, бесконечно жалея о своём поступке и ругая себя в душе. Любовь Никиты Кудряшова позволила бы ей хоть немного избавиться от тревоги и перестать корить себя. Но увы… Мне начало казаться, что этот медальон нам подбросил один злой волшебник, а теперь сидит в своём домике и радуется, глядя на наши хмурые лица, отражающиеся в его большом зеркале на стене.

Едва мы переступили порог квартиры, как услышали папин крик наряду с маминым плачем. Мы с сестрой встревоженно переглянулись и прислушались.

– Откуда в нашем доме эта вещица? Кто её сюда принёс? Отвечай! – голосил папа.

– Я правда, правда не знаю, – хныкала мама.

– О боже, они нашли медальон, – прошептала сестра и прикрыла ладонями лицо.

Мы влетели в свою комнату и стали свидетелями такой картины: папа стоял у окна, держа в руке медальон, который качался над головой сидевшей в кресле и вытирающей с лица слёзы мамы. Глупо было думать, что нас с сестрой не накажет отец после разговора, который обещал быть очень неприятным.

Нахмурив свои чёрные густые брови, папа глядел на нас красными от ярости глазами и громко дышал, отчего напомнил мне большого злого быка.

– Где вы взяли этот медальон? – проревел он.

– Нашли, – резко ответила я.

– Где нашли?

– На дороге, – я отвечала спокойно и уверенно.

– На какой дороге? – ещё громче спросил папа.

– Недалеко от школы. Он валялся на обочине дороги недалеко от цветущей сирени. Ты же знаешь, где растёт эта сирень. Прямо возле магазина детской обуви. «Ботики», кажется, называется…

Мне пришлось прервать свою речь, потому как отец зашагал мне навстречу. Я жутко испугалась, что сейчас он стукнет меня, но слава богу, этого не произошло.

– Никогда! – твёрдо сказал он. – Никогда, слышите? Никогда не берите вещи, которые вам не принадлежат. Даже если они просто валяются на дороге и якобы ничейные. Прямо сейчас вы отнесёте этот медальон туда, где его взяли.

– Игорь, – подхватилась с кресла мама. – Уже очень поздно. Позволь им сделать это завтра. Завтра выходной. Они встанут пораньше и отнесут медальон под тот куст сирени.

– Ладно, – кивнул отец, – завтра отнесёте. И на этих выходных не ждите похода в цирк, который я вам обещал. Эти два дня вы будете сидеть дома и делать уроки. Я это проконтролирую.

Отец бросил медальон на кровать и вышел из комнаты,

а мама погладила нас обеих по голове, после чего шёпотом позвала ужинать.

С утра наш дом наполнился шумными разговорами и весёлым смехом. Приезд нашей тётки из далёкой Грузии стал полной неожиданностью для всей семьи. Карина, двадцатипятилетняя высокая шатенка с пирсингом в носу и длинными ногтями, была родной сестрой отца. Однажды она познакомилась с симпатичным и добродушным юношей Морисом на пляже, за которого впоследствии вышла замуж и который забрал её жить на свою родину, в Батуми. Карина не раз признавалась, что, живя в красивом и тихом городе с любимым человеком, она порой чувствует себя несчастной, потому как страшно скучает по своей провинции в России. Мы с сестрой называли тётку странной, ведь не понимали, как маленький грязный город может быть милее того, куда люди едут в дни каникул наслаждаться жизнью и где мечтают остаться навсегда.

Я просто обожала, когда Карина являлась к нам в гости, в основном потому, что она никогда не приезжала с пустыми руками. Не в обиду родителям и другим родственникам, все самые лучшие и любимые мной вещи были подарены никем иным, как родственницей из Грузии. На моё пятилетие она вручила мне золотой кулон в виде рыбки, на который по сей день девчонки смотрят с завистью, однажды на Новый год она привезла мне красную дублёнку из овчины, из которой мне так не хотелось вырастать, потому что она мне очень нравилась, а на восьмое марта я получила от Карины смартфон, который берегла больше, чем себя.

Сегодня, увидев меня и сестру в ночных рубашках и разлохмаченных, она крепко обняла нас по очереди, а потом принялась доставать из большого пакета очередные презенты. А папа, стоя подле сестры, строго взглянул на нас и сказал:

– Они не заслуживают подарков. Они очень плохие девочки.

Карина засмеялась:

– Я знаю этих девочек уж больше десяти лет, и никогда они не давали мне повода усомниться в их порядочности.

– А мне дают повод чуть ли не каждый день. Только вчера отчитывал их.

– Что же они натворили?

Папа махнул рукой:

– Да так… не будем об этих негодяйках.

– Позволь мне подарить им по одной безделушке.

– Вообще им следует дать ремня вместо подарков, но раз уж привезла… дари.

Когда отец говорил, какие мы с сестрой плохие, я не краснела перед тёткой, ибо не чувствовала за собой вины. Я была уверена, что будь отец на нашем месте, он поступил бы точно так, как мы с Наташей, то есть взял бы медальон в кафе себе. Все его слова я старалась пропускать мимо ушей, а те, которые всё же неволей уловила, следом выбрасывать из головы. А вот сестре явно было стыдно за совершённое. Она, насупившись, опустила вниз голову, боясь взглянуть на отца и на гостью. Она явно хотела вернуть назад время, чтобы уйти из кафе без медальона, чтобы теперь не терзать себе душу.

Карина достала из пакета розовую коробку, перевязанную бежевой ленточкой, и протянула её мне. Я схватила коробку и поспешила открывать её. Когда я судорожно развязывала ленточку, отец смотрел на меня с презрением, он определённо был возмущён моей бестактностью. Я и сама понимала, что некультурно так себя вести и что лучше посмотреть подарок позже, например, когда гостья уже покинет наш дом, но выдержка у меня напрочь отсутствовала, поэтому я делала то, что так сильно хотела.

Открыв коробку, я достала из неё тёмно-синий зонтик с изображением достопримечательностей Грузии.