Амалия и Золотой век

Чэнь Мастер

— И ваша длинная секретарша их больше не интересовала, — завершил он. — Да и вообще, даже мальчики понимают, что миниатюрная женщина интереснее. Ее так хочется защитить.

Мы обменялись улыбками.

— А почему вы не спрашиваете, как мне этот мальчуган докладывал по телефону? — неожиданно сказал Верт.

— И правда, как?

— А вот так: «Мадам, мадам! Плохо! Эскольта, Санта-Крус! Сейчас! „Ла Перла!“» Ключевое слово тут было «плохо». Он ведь мой мальчик, ему должен был быть страшно неприятен ваш местный провожатый.

— Впечатляет. Ну что ж, тогда давайте о самом интересном, — предложила я, оглядывая

дворик.

Это же тот квартал, где и мой офис. Это, собственно, почти сзади офиса. Надо только пройти в эти громадные ворота на железных засовах, внутрь, в глубину. И вот вам — пористый булыжник, серый цемент в его щелях, двор, скульптуры, галереи, пальмы и олеандры. Лабиринт, где мох и вьюнок, тихо и прохладно. И ни одного человека.

— Вообще-то мы во дворике моего отеля, и сейчас нам принесут настоящий чоколато, — мечтательно сказал Верт, и я удивилась: простое слово — чоколато — но что он с ним делает, как он вкусно его произносит! Вот я же это теперь вижу: оно в толстой чашке, бесспорно шоколадное, сначала обжигает язык, потом чуть не режется ложкой, и еще тут обязателен стакан горячей воды.

— Ваш отель? Вот почему вы постоянно проходили мимо моего окна, — заметила я. — Хорошо, давайте разберемся, что же с нами тут произошло. Ну, для начала: опишите, пожалуйста, как выглядит господин Эшенден.

— Немножко как крокодил, — мгновенно отозвался Верт. И превратился на миг в другого человека: приподнял острый подбородок и уперся в меня немигающим взглядом. Да у него даже глаза в этот момент стали темными!

«Он актер?» — подумала я.

— Отлично, Верт. Или, скажем так, пока достаточно. Нет, не совсем. Где вы с ним познакомились?

— А вот это… — негромко сказал он, — наверное, не надо вспоминать. По крайней мере в этом раю. Последняя же встреча — на его «Вилле Мореско» на Лазурном Берегу.

— Хорошо… Итак, вы приехали сюда по его просьбе. И с тех пор никаких вестей?

— Ну почему же. Сначала была телеграмма в ответ на мою. Через вашего, кстати, консула. И там было сказано насчет вас. Так сказано, что я понял, о чем речь. Но и всё. В конце октября. А потом, видимо, что-то случилось.

— Я приехала в самом конце октября, и мне никто вообще не слал телеграмм. И вам тоже, именно с этого момента. Совпадает. Позвольте мне быть нескромной, Верт. И спросить вас — а что вы должны были здесь делать? Итак, вы профессор университета…

— В отличие от вас, дорогая Амалия, которая будет меня подозревать всегда, я все-таки точно знаю, кто вы. Поэтому не вижу оснований, чтобы не сказать. Некоторое время назад появились сообщения, что японская империя поменяет политику в отношении этой милой страны. А политика, как вы знаете, меняется не просто так. Сначала составляются доклады, потом заседают министры… Кто же делает доклады? В этом как минимум участвуют какие-то новые люди, они приезжают, с кем-то встречаются, что-то обсуждают. Это не может быть рыбак или мелкий торговец. Но сюда в последнее время из заслуживающих внимания японцев прибыл только один человек. В мой университет. Его зовут Масанори Фукумото. Поехал на деньги Общества международных культурных отношений.

— Он существует, этот ваш Фукумото?

— Ну а почему нет. Я же провел, как уже сказал, две недели в Токио, в Университете Риккё. Фукумото существует. Профессор экономики Токийского императорского университета.

Приехал в Университет Филиппин. Точно как я — денег не просит, работает по программе, оплачиваемой из Токио. А здешний университет интересуется японской конституцией и политической системой, некоторые хотели создать Филиппинское общество в Японии и здесь такое же общество, только наоборот, в общем, обычное дело.

— И вы смотрите за ним, не зная японского?

— Уже знаю одно слово. Хирипин.

— Что это?

— Филиппины. У них там проблемы с некоторыми буквами. А потом, Фукумото очень хорошо знает французский. Что же касается меня, то вы не представляете преимуществ человека, который не знает какого-то языка. Он очень многое замечает. Ну как слепой, у которого обостряется слух… И никто от такого человека не ждет, что он что-то поймет.

— И что же вы поняли?

— С кем он общается. Как к нему относятся другие японцы — с большим уважением. Их местная коммерческая община дает ему переводчиков по первому сигналу, например. В общем, это фигура. Ну а что мешает настоящему профессору слать сообщения на холмы Ичигая? Там мозговой центр японской армии. Или по другому адресу в том же Токио. Но все-таки хорошо бы прочитать их, эти сообщения. Или черновики. И вот тут у меня возникла проблема. Во-первых, я не знаю, кому писать о том, что я обнаружил. А кроме того…

Господин Верт нетерпеливо пошевелил плечом.

— У Фукумото есть какие-то бумаги, он что-то пишет, — заметил он. — Не особо скрываясь. Потом, правда, куда-то относит. Но в целом нет особых проблем с этими бумагами разобраться. Переводчики есть не только у их торговой палаты. Фотостаты сделать можно. Но для этого требуется некоторое количество…

Он замолчал.

Ну конечно, поняла я. Это мне свойственна некоторая экстравагантность в отношении финансов. Но он…

— Верт, вам никто не дал денег?

— Я провел год в Америке, и какие-то деньги у меня были и еще есть. А потом мне, конечно, должны были как-то их передать, — снисходительно признался он. — Но поскольку этого не произошло, то я сижу тут и размышляю: а может быть, ничего уже не надо? Может быть, я все прекращу и поеду, как и собирался, в Шанхай?

— В Шанхай?

— Ну, — посмотрел он поверх моей головы странно неподвижными глазами, — это сложная история, не хотел бы вас ею беспокоить. Но я планировал после Америки пожить в Шанхае некоторое время. Мальчикам я, конечно, заплачу, на это у меня денег хватит, — неожиданно весело завершил он.

Итак, все-таки японцы. Бесспорно японцы.

— Но вы хотя бы можете зайти к нашему британскому консулу, а я…

— Зайти? И что я ему скажу? Или — что скажете ему вы?

Верно.

Так, давайте посмотрим, как все развивалось. Меня сначала никто не предполагал беспокоить, зато поездка Верта готовилась заранее. Он провел долгое время в Америке, а потом… В любом случае — заранее подготовленная миссия, связанная с новой политикой Японии. А дальше — с места сорвали меня, поскольку произошла странная история с перефотографированными документами генерала Макартура, на которых появились японские пометки. Это одна история или две? В любом случае они связаны с Японией, новыми Филиппинами. И в любом случае здесь нечто и вправду происходит, что-то дрянное, кто-то допустил ошибку, и очень чувствительную, иначе зачем бы вспомнили обо мне?