Аманда
Шрифт:
— Жаль. До самых красивых мест в «Славе» можно добраться только верхом. Вот, например, горная конная тропа с великолепным водопадом.
— Ничего, я люблю пешие прогулки.
У нее очень изящные руки, думал в это время Уокер. Небольшие, с длинными тонкими пальцами и аккуратными ноготками. Слабые, по всей видимости. Если вместе с серыми глазами она и унаследовала знаменитую далтоновскую мощь, то это никак не проявляется.
Господи, да что это с ним! Он рассуждает так, будто уверен, что она и есть настоящая Аманда Далтон. Между тем у него сейчас не больше оснований верить этому, чем сегодня
— Дорога к «Козырному королю» тоже очень красива, — говорила тем временем Кейт своим спокойным голосом. — Там есть ручей с мостиком и небольшой цветник. А дальше, за пастбищами, открывается прекрасный вид на долину. Если вы, конечно, не боитесь идти через пастбища.
Вот… даже Кейт ее признала.
— Боится, — услышал Уокер свой собственный голос. — Она боится лошадей.
Внезапно он поймал себя на том, что говорит так же враждебно и вызывающе, как Салли.
Аманда удивленно взглянула на него и ответила со спокойным достоинством:
— Раньше я любила лошадей, но в двенадцать лет упала с лошади и сильно ушиблась. С тех пор я их не люблю. Извините, если это кому-либо неприятно.
Уокер почувствовал себя последним подонком. Хотя, возможно, она все это придумала. Надо же ей придумать какое-то объяснение своему страху перед лошадьми: ведь настоящая Аманда их любила.
Джесс похлопал ее по руке.
— Мы все это понимаем, радость моя. — Он явно испытывал облегчение, найдя какое-то объяснение этому совсем не далтоновскому страху. — Кто знает, может, ты и не заметишь, как снова окажешься верхом.
Она взглянула на него с сомнением и улыбнулась:
— Может быть. Но пока я воздержусь ходить через пастбища.
— Здесь полно других дорог, — жизнерадостно проговорил Рис.
— И у меня есть карта, где они все отмечены. — Джесс снова похлопал ее по руке. — Напомни мне, радость моя. Она у меня в кабинете.
— Нести десерт? — спросила Мэгги.
В девятом часу Аманда извинилась и покинула гостиную, сославшись на усталость после трудного дня. Салли исчез еще раньше, сразу после ужина, не сказав, куда отправляется.
Однако вместо того чтобы подняться к себе в комнату, Аманда вышла из дома и остановилась у колонны, глядя на ухоженную лужайку перед домом.
Стоял конец мая. Вечерами было еще довольно прохладно. Здесь, в этих местах, солнце, казалось, садилось раньше, чем везде. Сейчас оно уже заходило в тeни гор. На фоне этого неяркого предзакатного света на небе появилась полная луна. Прохладный воздух дышал чистотой и свежестью. Аманду переполняли такие разнообразные впечатления, что мысли путались, сбивались. Пожалуй, она сегодня действительно слишком устала, чтобы привести их в порядок. Наверное, лучше подождать до завтра. Пусть все впечатления улягутся, а завтра она все как следует обдумает.
Однако Аманда чувствовала, что возвращаться
Трудно поверить, что она провела в «Славе» всего каких-нибудь полдня. Казалось, прошла целая вечность. И все же она чувствует себя здесь чужой. Боится сказать что-нибудь не то, сделать неверный шаг. Все они внимательно за ней наблюдают и относятся к ней по-разному — от холодноватого гостеприимства Мэгги до открыто враждебного вызова Салли.
Самую главную победу она уже одержала — Джесс. Он чуть не пляшет от счастья каждый раз, когда видит ее. Если только не случится что-нибудь кардинальное, что могло бы подорвать его веру — ну, например, определенно отрицательный результат генетических анализов, — никто и ничто теперь не сможет поколебать Джесса.
Даже Уокер Мак-Леллан.
В этой семейной драме он занял позицию стороннего наблюдателя и, по-видимому, намерен придерживаться ее до конца, оставаясь вне схватки. Такой беспристрастный юрист, стоящий выше низменных чувств и запутанных ситуаций. И все же…
Он наблюдал за ней пристальнее всех остальных, часто со сдерживаемым и все же заметным раздражением. Аманда испытывала определенное удовлетворение оттого, что ей, кажется, удалось смутить его трезвый, холодный аналитический ум. Однако это чувство удовлетворения омрачалось тем, что ей так и не удалось развеять его подозрения.
Дверь позади нее открылась. Взглянув через плечо, Аманда увидела Уокера. Он подошел и встал рядом.
— Что-то я не вижу вашей машины, — произнесла она только для того, чтобы что-то сказать.
— Я пришел пешком.
Он кивнул вправо. Аманда с трудом разглядела тропинку, начинавшуюся сразу за лужайкой и скрывавшуюся в лесу.
— Очень удобно, — заметила она.
— И неплохое физическое упражнение.
Голос его снова стал холодным, однако уходить он, по всей видимости, пока не собирался. Аманда попыталась найти подходящую тему для разговора.
— Почему Салли не участвует в скачках?
— Он, пожалуй, лучший наездник в этих краях, но он слишком крупный и тяжелый. С ним лошадь не может показать, на что она способна. Поэтому он тренирует лошадей, а другие их показывают.
— Как это должно быть… обидно. Не иметь возможности делать то, что любишь больше всего.
— Сочувствуете? Салли ненавидит сочувствие. А если говорить о том, что он больше всего любит, так это «Славу». Пока у Салли есть «Слава», он счастлив.
— Но она же ему не принадлежит. Я имею в виду…
Черт, и зачем она это сказала!
— Я понял, что вы имеете в виду. — В его бесстрастном голосе зазвучали сардонические нотки. — Да, «Слава» принадлежит Джессу. Он волен распоряжаться ею как хочет, отдать или завещать кому захочет. Все здесь это знают. И Кейт, и Салли, и Рис, выросшие здесь и вложившие в «Славу» свою душу, могут в один прекрасный день оказаться без крова, если Джессу так заблагорассудится. И уж если Джесс выскажет свое желание вслух, во всем штате не найдется такого судьи, который мог бы его распоряжение отменить. Вы это хотели знать?