Amantes sunt amentes
Шрифт:
Сложно было говорить о чувствах Блэка к жене, учитывая то, что порой обращался он с ней похуже, чем с домовиками, над которыми особенно любил издеваться, нередко наказывая их поркой. Однако преданность Атрии, как и любовь к семье, ценил, и пусть вслух не говорил, но был благодарен, что каждого из бастардов она приняла покорно, слово в упрек не сказав.
— Знаешь, а после стольких родов ты по-прежнему красива, — цинично протянул он, склонив голову вбок.
И все-таки он любил ее. Да, неправильно, часто
Подняв затуманенные, стеклянные глаза на мужа, женщина тяжело сглотнула, чувствуя сухость во рту. И вновь, она стояла перед ним на коленях, вымазанная в его семени, обнаженная и абсолютно униженная.
К своей роли, любезно отведенной мужем, Атрия привыкла, научившись жить с ним, как он того хочет.
— Давай, знаю, что ты любишь, когда мой член бьется об твои гланды.
Атрия попыталась встать, но дрожащие ноги не сумели удержать вес тела, отчего она упала, больно ударившись коленями об пол. Из глаз, будто посыпались звезды от нестерпимой боли.
Смех, казалось бы горький на вкус, аккурат сорвался с тонких, влажных от выпивки губ Азеллуса, поманившего жену к себе пальцем.
— Ползи.
Опустив голову, женщина послушно выполнила просьбу мужа, дюйм за дюймом сокращая между ними расстояние, покуда не уперлась лбом в его правое колено.
Азеллус наблюдал за ней внимательно, подмечая засохшую на бедрах и меж ляжек сперму. Пусть она не поднимала головы, но по ее лихорадочно блестящим глазам он знал: Атрия хочет merde{?}[Трахаться.]. До потери пульса. До боли в локтях и коленях. До крови и ссадин.
В том, что касалось плотских удовольствий, Атрия была безумна, и Азеллус, главный грешник семьи, целиком и полностью разделял ее безумие, в некотором смысле помешательство.
Ни с одной женщиной, а их было в его жизни много, Блэк не получал такого удовольствия, на грани с болью, которое испытывал с женой, готовой к любым экспериментам. И нужно сказать, что Атрия ни разу его не разочаровала. Даже в их первую ночь, когда он от злости взял ее силой, наплевав на запреты матери, прямо сказавшей, что его будущая жена должна оставаться невинной до свадебной церемонии.
Он не знал наверняка, но может из-за того, что они являлись кровными родственниками оба и были помешанными.
Ладонью скользя по белоснежным, как мерцающий снег под светом луны, волосам жены, Азеллус изредка позволял стонам соскакивать с губ, как бы поощряя «труд» благоверной.
Атрия старалась, целиком заглатывая член, упирающийся ей в глотку. Она краснела, задыхалась, но остановиться не могла, да и не хотела. Чавкающие звуки заполнили собой помещение. Она чувствовала над ним власть, хоть и стояла на коленях, — зная, что может управлять его оргазмом, давшем о себе знать довольно быстро.
Издав рык, Азеллус несколько раз грубо толкнулся бедрами и, не рассчитав
— Смотри на меня. Я сказал смотри! — Подняв взгляд на мужа, Атрия ни на секунду не отрывалась от дела, продолжая уделять еще больше внимания члену, пульсирующему в ее рту. Ее глаза нездорово блестели, тушь потекла, испачкав нижние века, а слюни обильно стекали по подбородку. — Блядство.
В последний раз толкнувшись бедрами, Азеллус бурно излился в рот стонущей жены, так и не получившей благодарности. Плевать он хотел на нее. После, удерживая член в левой ладони, залил спермой ее лицо.
Ресницы Атрии склеились.
— Зеллус, прошу…
Не контролируя собственные действия, она, сидя на полу, прижала ладонь к половым губам, несколько быстро растирая смазку вдоль промежности.
Истощенный и обессиленный, Блэк поплелся к кровати, упав на нее спиной. Ему дела не было до потребностей уж тем более до желаний жены. Мышцы его ног болели, и сил, казалось, не осталось даже на то, чтобы принять душ. Хотя, по сравнению Атрией, на чьем теле блестела засохшая сперма, он выглядел намного чище.
— Зеллус, — не своим голосом прошептала женщина, осыпая грудь мужа влажными, смазанными поцелуями. — Зеллус…
Сколько прошло времени с тех пор, как он прикрыл веки? Блэк не знал. Он упустил из виду приход жены, льнувшей к нему, как кошка в мартовский период.
Атрии всегда мало.
— Оставь меня, — проронил Азеллус, отмахнувшись от жены, как от надоедливой мухи, жужжащей на вареньем. — Я устал.
Неумело подавив стон, миссис Блэк провела ладонью по лицу мужа, задержавшись на его губах.
— Я хочу тебя, — твердо и уверенно, несмотря на дрожащие колени.
Азеллус скривился, по-прежнему не открывая глаз.
— Ты хочешь не меня, а того, что я могу тебе дать, а у меня нет сил. — Он перевернулся на бок, тут же почувствовав спиной прикосновение женских грудей. — Почти уверен, будь твоя воля, ты бы трахалась до потери пульса. Может, тебя устроить в Великую Цитадель? Хоть польза будет.
Атрия ощетинилась, радуясь тому, что, лежа к ней спиной, муж не видит стыда на ее лице.
Порой Азеллус ужасно сквернословил, не подбирая слов. И, как он только ее не называл, уничтожая самооценку с раннего детства. Тем не менее миссис Блэк со всем мирилась, принимая мужа таким, каков он есть. У нее попросту не было другого выбора, как у многих женщин ее семьи.
— Пусть они знают, пусть слышат нас, — не своим голосом прошептала женщина, пальцами скользя по обмякшему члену мужа.
С открытым ртом Азеллус ловил слова Атрии, ощущая, как возбуждение неспешно дает о себе знать. Он любил быть в центре внимания, чем бы оно не было вызвано.