Амарант

Пар Даша Игоревна

Волчица морщиться, облизывая окровавленную пасть. Она чувствует — позади слишком много иных зверей, а впереди что-то особенное. Путь, пролегающий среди деревьев. Он режет воздух, заставляя его вибрировать, изгибаясь подобно сотням змей. Её манит этот звук, это предчувствие движения. Вечный путь, дорого без конца и начала.

Зверь срывается с места, быстро набирая высокую скорость, с лёгкостью перепрыгивая через поваленные деревья и уклоняясь от ям и вырастающих на пути стволов сосен и елей, царапая лицо колючими ветвями, занося в шкуру сотни толстых иголок. И вот на пути возникает прореха, теперь зверь видит её очень чётко,

она растягивается в дорогу из размытого окружения, и волчица с разбегу прыгает внутрь, пересекая границу, выныривая на Земле.

Здесь тоже зима и очень много снега, от высоты прыжка, она приземляется в сугроб, с головой уходя на глубину. Отфыркиваясь, выныривает наружу, осматривается. Это иной лес, моложе и хвойные деревья ниже, но здесь также темно, такая же глубокая непроглядная ночь. Но нет огня, нет пламени сражения и тишина, звенящая, голодная тишина.

Волчица оглядывается, водит носом, она что-то чует, но не знает, что именно. Осторожно выходит вперёд, оглядывается, замечая контуры дикой тропы. С той стороны скоро придёт её триада и она готова ждать, но всё случилось иначе.

Со всех сторон зажглись прожекторные огни, направленные на неё. Пошёл резкий колючий запах, выжигающий слизистую и зазвучал высокий тонкий ультразвук. Волчица ослепла, оглохла и потеряла нюх. Но не себя. Внутри осталась сила, и она щедро плеснула во все стороны. Без разбора, зверь бросился вперёд, даже не думая, просто на основе инстинктов. И тогда свет запульсировал острыми вспышками, выбивая в голове невыносимую боль. Зверь уткнулся носом в землю, скуля от боли и дезориентации. А после что-то впилось в шею, огнём распространяясь от места укола. Её прижали к земле, не давая шевельнуться и до боли знакомый голос прошептал:

— Не думала, что я снова поймаю тебя? Елена, когда же ты уже поймёшь — бежать от меня — бессмысленно.

***

Я открываю глаза и моментально закрываю вновь. Яркий свет бьёт и отражается невыносимо-острой болью от висков до затылка. Мне холодно, тело дрожит и другая боль от сведённых судорогой частей тела, срывает с губ негромкий стон. Когда адаптируюсь к яркому белому свету, вижу, где нахожусь и теперь хочется кричать.

Это камера со стеклянными прозрачными стенами. Здесь нет удобств. Шершавый пол, дырка в углу, над которой вплавленный в потолок душ с единственной кнопкой — объединённый туалет с душевой. Я лежу на полу, так как, фактически, здесь больше ничего нет.

Я обнажена. На теле ни ниточки, все шрамы, полученные за все годы жизни, яркие в этом белом свете. На сгибе локтя следы от уколов, синей веточкой расходясь от места ввода иголки. Мне что-то вводили или забирали?

Оглядываясь, вижу другие комнаты, они без света, в них никого нет. Моя камера квадратов десять, не больше, единственная освещённая на всём этаже. Подходя к стеклянной стенке, несмело бью по ней кулаком и понимаю, какая она толстая и прочная. Присмотревшись, вижу следы от когтей, мощные, глубокие царапины. Это тюрьма для волков. Я не смогу выбраться наружу, даже если приму волчью суть.

Мне больно дышать, от голода сводит живот, так всегда происходит после трансформации. От боли в голове трудно вспомнить, что произошло, но я напрягаюсь и вспоминаю. Это сделал он. Он ждал на другой стороне тропы, а значит точно знал, что и как будет. Тропы создают дикие — среди них был предатель, который вывел Демьяна на обитель Деймона, причём провёл его по дикой тропе,

иначе так быстро нельзя было попасть в сердцевину дальних пределов. А вот про эту тропу знал только ближний круг Деймона. И тот, кто сдал его, точно знал, что выводить меня будут именно сюда. И подослал Кая. Его голос я слышала, прежде чем отключиться. И он точно знал, кто я такая. Мой козырь рассыпался, а я даже не знаю, что случилось с Лико и Арманом. Они перешли или остались там? Они живы? В безопасности? Или…?

От тяжёлых мыслей голова заболела ещё сильнее, и я опустилась вниз, прижимая руки к животу и прислоняясь затылком к стеклу, погружаясь в холодное оцепенение.

— Я знала, что ты окажешься здесь, — женский голос раздался из соседней, погружённой в темноту, камеры. — Это был просто вопрос времени.

— Что? — я почти испугалась, так неожиданно было понять, что здесь есть кто-то ещё.

Послышался странный скрип, а затем голос ответил:

— Он любит приходить и хвастаться успехами. Кай ведь садист, ему нравится мучить. А ты его любимая игрушка, и ему хотелось делиться со мной тем, что он собирается сделать с тобой.

— Кто ты? — голос казался знакомым, но от хрипоты и медленности речи, никак не могла вспомнить, кто это.

— Знаешь, когда я сделала это, то думала, что все проблемы решены. Что иначе нельзя, ведь мне сказали, что всё будет хорошо. Что всё наладится. Это была ложь. У меня здесь было много времени, чтобы понять, как незначительна я была для того, кто обманул меня. Ему просто было всё равно, что со мной случится. А Кай… он сначала хотел пытать меня, но зачем мне терпеть пытки? Я всё ему рассказала. И даже то, что он не спрашивал. Я знала, что назад дороги нет, поэтому решила открыть для себя новый путь, — она горько рассмеялась, а я начала понимать, кто скрывается за стеклом во тьме. — Вот только я не гожусь для этой дороги. Кай сказал, что такая как я, не заслуживает стать частью его семьи. Что я заслуживаю смерти за то, что сделала с тобой. Но ведь это слишком легко для садиста? Просто убить врага недостаточно, ведь он думал, что ты мертва. И тогда он решил, что я больше не должна убегать. Что мне хватит бегать.

Скрип раздался ближе, в темноте шевельнулась маленькая тень, которая начала медленно ползти в мою сторону. Она подползла к стеклу, разделяющему камеры, и я увидела её. Это была Эльза. Красавица Эльза, от красоты которой ничего не осталось. На ней была какая-то тряпка, похожая на больничный халат на завязочках. Теперь девушка лысая, без бровей и ресниц, без ногтей, со впалыми щеками, будто много дней голодала. И… у неё не было ног — пустота, начиная чуть ниже бедра, обмотанная бинтами. Вместо Эльзы — существо как из Освенцима с невероятно яркими, огромными глазами. Это всё, что от неё осталось, — умные глаза некогда роскошной женщины.

— Он хотел, чтобы я страдала каждый день и поэтому лишил всего, — заговорила она, цедя слова. — Теперь не сбегу, нечем бегать. И никто больше никогда не посмотрит в мою сторону. А чтобы я каждый день получала порцию страданий, он поместил меня в эту клетку. И когда здесь впервые оборачиваются его оборотни, они рвутся ко мне, пытаясь выбить разделяющие стёкла. Приятная компания, не так ли?..

— Эльза…

— Я вижу и тебе досталось, — она не ждала сочувствия, не хотела слышать жалость. Её волновало дело. — Столько шрамов. Я знаю, что ты их получила из-за меня. Но мне тебя не жаль.