Амазонка глазами москвича

Игнатьев Олег Константинович

Через пять минут после отъезда от гостиницы я убедился, что зря Эуженио взял машину, так как городок был настолько мал, что никакого труда не стоило обойти его пешком, затратив не более тридцати минут. Я попросил своего любезного гида показать все основные достопримечательности города Куйябы. Эта просьба поставила его в довольно затруднительное положение, потому что Куйяба никаких особых достопримечательностей не имел, кроме одной: оказывается, Куйяба расположен в географическом центре Южной Америки и на главной площади возведен монумент в честь этого факта. Главная площадь оказалась за углом отеля, но монумент пришлось искать довольно долго. Сеньор Майер был в явном смущении, пока наконец общими усилиями не обнаружили груду

досок, под которыми возвышался какой-то небольшой столбик.

— Ах, вы знаете, вот где, оказывается, монумент! — сказал Эуженио, и мы вышли из машины, чтобы подойти и осмотреть поближе. — К сожалению, сеньор Хосе, владелец лавки, что расположена рядом, собирается строить здесь киоск и свалил доски прямо на монумент, — объяснил Майер. — Но мы сейчас раскидаем их, и вы сможете сделать один снимок. — Пришлось заняться перемещением пары кубометров досок. Но, право, стоило потрудиться для того, чтобы иметь на память фотографию географического центра всей Южной Америки.

Перед возвращением в отель Майер не поленился заехать в местную газету. Главный редактор (он же владелец газеты) принял гостей очень радушно и тут же, распространяясь о планах своей политической карьеры, откровенно признался, что уже три раза менял политические партии «в связи со сложностью обстановки». А затем с обескураживающей непосредственностью заявил, что несколько раз менял и свои убеждения в зависимости от политической ситуации.

Вернувшись в отель, нужно было подумать и о сне, потому что завтра подъем был назначен, как вы уже знаете, в четыре часа утра. Но до позднего вечера под окном слышался густой баритон дяди сеньора Майера, который, подкрепляя свой португальский язык крепкими русскими выражениями, препирался с грузчиками, доставившими в ресторан отеля партию льда. Можно было понять, что работа по совместительству русского специалиста по закупкам крокодиловых кож была не такая уж легкая, как пытался уверить племянник.

Разбудили всех действительно в четыре часа утра. К великому изумлению пассажиров, внизу, в ресторане, уже был накрыт завтрак. Правда, он состоял из чашечки черного кофе и нескольких сухих галет, но все были рады и этому, так как еще в Рио-де-Жанейро предупредили, что этот полет называется воо ду фоми — голодный полет, потому что в дороге до самой столицы Акре кормить пассажиров не будут. Все встали, позавтракали, доехали до аэродрома, но вот вылететь вовремя не смогли, самолет поднялся в воздух только в восемь часов утра. Какая там была неисправность, никто не знал. Не знали, вероятно, и летчики, потому что через полтора часа полета они объявили, что приходится возвращаться из-за технической неисправности, но только не в Куйябу, а в ближайший городок — Касерес, как пояснила нам стюардесса. В небольшом помещении аэродрома Касереса не было никакого оборудования и мебели, кроме трех обшарпанных скамеек, на которых и разместились пассажиры. После полуторачасового ожидания выяснилось, что часть, поломавшуюся в самолете, исправить невозможно и придется одному из летчиков с ближайшим рейсом вернуться в Куйябу и там достать необходимую деталь. Только когда он прибудет обратно в Касерес, все смогут продолжать путь. Естественно, пассажиры стали возмущаться порядками, царящими в компании «Круйзеро-до-Сул».

Пожалуй, только для журналиста эта остановка представляла какой-то интерес. По крайней мере, можно было посмотреть еще одно место, в которое при других обстоятельствах его вряд ли занесла бы судьба. Как и следовало предполагать, Касерес оказался небольшим городком, лежащим на левом берегу реки Парагвай. В нем в отличие от Куйябы не было вообще никаких достопримечательностей, если не считать за достопримечательность ряд складов и закупочных пунктов, куда окрестные фазендейрос свозили воловьи и коровьи шкуры. Между прочим, здесь можно было встретить многих парагвайцев, которые, пользуясь отсутствием пограничного контроля, поднимались

из Асунсьона и близлежащих местечек по реке Парагвай, пересекали границу с Бразилией и добирались до Касереса, где продавали привозимые партии шкур. Оказалось, что в Парагвае цены на шкуры немного дешевле и парагвайцы, занимаясь такой полуконтрабандой, выгадывают несколько сот крузейро на каждой шкуре. Парагвайское влияние в Касересе чувствовалось во многом, даже в языке. Местные жители говорили на какой-то смеси двух языков — португальского и испанского.

Компания «Крузейро-до-Сул» поместила пассажиров в местном отеле, хотя это скорее всего был не отель, а самый заурядный постоялый двор. Некоторые из спутников отправились в номера: одни — чтобы просто убить время, другие — пытаясь отдохнуть перед продолжением полета. Но не прошло и часа, как все собрались в баре. Спать днем в отеле было невозможно — в комнатах кишмя кишели большие черные тараканы. Владелец бара — он же буфетчик и он же судомойка — несколько успокоил всех, сказав, что по вечерам тараканы исчезают.

Он оказался прав. Но все-таки ночью почти никто не смог заснуть: жара и духота стояли страшные. С наступлением темноты невдалеке заработал движок и небольшая площадка перед отелем осветилась электрическими фонарями. Из репродуктора, который висел на высоком столбе посередине площадки, сначала послышался какой-то хрип, шип, и потом наконец стало ясно, что заработала местная радиостанция. Видимо, составитель радиопередач не обладал большой фантазией, и из чрева репродуктора раздавалась одна и та же мелодия. Пластинку крутили раз пятнадцать, даже не переворачивая на другую сторону. Почти во всех провинциальных городах многих стран Латинской Америки мне приходилось наблюдать схожую картину. По вечерам на центральной городской площади собирается молодежь. Девушки ходят парами по тротуару, а по внутренней орбите двигается навстречу им поток юношей. Такого рода гуляние продолжается обычно часа два-три. Потом молодые люди приглашают представительниц прекрасного пола выпить бутылку лимонаду. И часов в десять все отправляются в кинотеатр, если таковой, конечно, имеется в городе. Если нет, то гуляние на этом кончается, и все чинно расходятся по домам. Касерес не составлял исключения из общего правила.

Не будем утомлять вас подобным описанием дальнейшего полета. Скажу только, что последняя остановка перед Рио-Бранко была в городе Гуажара-Мирин. Она длилась три часа, причем и самолет был в исправности, и погода стояла хорошая, и, как сообщили нам по радио, аэродром в Рио-Бранко тоже соглашался принять самолет.

Однако причина задержки оказалась совершенно неожиданной. Как выяснилось, в прошлом рейсе кто-то из жителей Гуажара-Мирин обещал нашим летчикам поймать несколько черепах. И вот сейчас, после посадки в Гуажара-Мирин, один летчик отправился в городок, чтобы доставить обещанных животных.

Пассажиры понимали, что протестовать совершенно бессмысленно, и, столпившись под крыльями воздушной «телеги», пытались как-то скрыться от палящих лучей тропического солнца, проклиная и летчиков, и несчастных черепах. Наконец черепахи прибыли в большой бельевой корзинке, их погрузили на самолет, и полет продолжался. Правда, с еще меньшими удобствами, чем раньше, потому что бестолковые черепахи, не имея опыта воздушных путешествий, все время вылезали из корзинки и расползались под сиденьями.

Это, конечно, было неприятно, но все пребывали в хорошем расположении духа, потому что, несмотря на мрачные предсказания, экипаж, по-видимому, имел возможность еще засветло добраться до места назначения.

Так оно и случилось. В центр штата Акре самолет прибыл лишь с незначительным запозданием — на 19 часов. О том, что мы прибыли именно в столицу, сомнений ни у кого не возникало, потому что над приземистым зданием столичного аэропорта, который назывался «Аэропорту Салгадо Фильо», висел полинявший от солнца и дождя плакат: