Амазонки и странники
Шрифт:
– Наверное, принадлежат, но только кто ж туда попрется их пересчитывать? Туда только на вертолете можно добраться или пешком – трое-четверо суток по болоту. Кому из местной власти охота туда шкандыбать?
– А у них, это, хоть паспорта есть? – снова встряла Марина.
– Сомневаюсь, скорее всего, нет.
– И как они живут?
– Натуральным хозяйством. Ну, практически натуральным. Приходят два раза в год в ближайшую деревню за керосином, спичками, солью, ножами, патронами, рыболовными крючками…
– Водкой?.. – подхватила Лена.
Сашка пожал плечами.
– Если хочешь, на месте
– А одежду они делают сами или покупают?
– Сами… Покупают… И то и то. Давайте не будем отвлекаться на частности, не это главное…
– Не нужно затыкать мне рот! – перебила Лена. – Если я спрашиваю, значит, мне нужна эта информация. Я не для развлечения сюда приехала, а для работы, и если я спрашиваю что-нибудь…
– Тогда давайте будем работать! – оборвал ее Сашка. – Раз вы для работы приехали, то давайте займемся делом, а не болтовней, хорошо? Спасибо.
Лена обиженно замолчала. Сашка сделал эффектную паузу, хотя то, что он собирался нам сообщить, мы уже в общих чертах знали, поэтому и потащились сюда, за тридевять земель, чтобы потом тащиться еще дальше.
– По свидетельству жителей Тургаево, Гнилая Елань живет при матриархате, – заявил Савченко. От его тона хотелось встать по стойке «смирно»: так суров и многозначителен был его голос. – Бабы на командных ролях, мужчины в подчинении. Дети считают родство по материнской линии, точно так же происходит наследование имущества. Придержите свои памперсы: имеется обратное половое разделение труда – и это в деревне, в тайге! Мужики сидят дома: готовят, стирают, смотрят за детьми, бабы ходят на охоту, рыбачат, командуют. Бабы приходят в Тургаево за патронами и выправляют разрешения на огнестрельное оружие. Совершенно необычное социальное устройство. Потрясающая архаика с самобытными элементами. Говорят, что правит там одна шаманка…
– До них не только перепись, до них и христианство не дошло? – опешила Марина.
– Неизвестно, но местные утверждают, что у них есть шаманка. Мне рассказывали, что однажды гнилоеланские попытались прийти в тургаевскую церковь за крестиками. Но бабки в церковной лавке им не продали. Сказали, что вы, мол, некрещеные язычники, вам и незачем.
– Пардон, пардон, – на этот раз встрял я. – А этнически эти твои сибирские амазонки, вообще, кем будут?
– Русские старопоселенцы, – уверенно отвечал Саша. – Дед из Тургаева, с которым я общался, описал их очень характерно: «Они не русские, они чалдоны».
– Мой прадедушка точно такой же, – заулыбалась Маринка. – «Я, – говорит, – не русский, я – казак!» Мы уральские…
Сашка посмотрел на нее строго, как молодая учительница на расшалившуюся первоклашку. Марина виновато притихла.
– Я этому деду попытался объяснить, – продолжил рассказ Санька. – «Дедуль, говорю, чалдоны – это те же русские. Так называют коренных сибиряков. Ты, говорю, сам подумай: лицом-то они на русских похожи или, может, на китайцев?» «На русских, говорит, похожи». Ну я ему: «Так значит, они и есть русские», а он мне: «Подумаешь, немцы, вон, тоже на русских похожи…»
– В общем, твоя просветительская лекция не имела успеха, – сказала Лена.
Саша повернулся к ней и молча смотрел на нее несколько секунд.
– Давай, дальше рассказывай про объект, – подбодрил я товарища, а то эта игра в гляделки начинала уже меня пугать.
– Так вот, – продолжал Сашка, поворачиваясь ко мне и Марине. – Как я уже упоминал, в Тургаево приходят только женщины. Женщины привозят свой продукт на продажу, распоряжаются деньгами, женщины ведут переговоры с местными властями. И что еще немаловажно и характерно для матриархата: у них очень свободное половое поведение.
– То есть? – подняла светлые бровки Марина.
– То есть, выражаясь словами баб из Тургаева, «Еланьские бабы – блядищи», – с холодной точностью исследователя сообщил Сашка, и, не обращая внимания на пунцовый румянец, заливший щеки борца за равенство полов, пояснил:
– За покупками приходят примерно на пять дней. В это время могут запросто закатиться в кабак и гулять с местными мужиками. У тургаевских мужичков пользуются репутацией секс-чемпионок. Дают всем. Ну, по крайней мере, мне так говорили. Разумеется, местные бабы их ненавидят. Как раз в то время, когда я там гостил этой весной, тургаевские бабоньки пытались разобраться с прибывшими еланскими «шалопутками». Не тут то было! На глазах всего села (я, разумеется, был в первом ряду и болел за команду гостей) две таежницы раскидали объединенные женские силы тургаевских, как Шварценеггер с Ван-Даммом компанию дошкольников.
– Сколько примерно лет было женщинам, которые при тебе в село приходили? – спросила Лена, у которой, видимо, научный интерес пересилил личную обиду.
– Знаешь, мне легче узнать возраст медведицы по морде, чем возраст женщины, живущей в тайге, по ее лицу, – беззлобно признался Санька. – Но дрались они – ой-ей-ей!
– На каком диалекте они говорят?
– На матерном, – без запинки ответил Сашка.
– То есть, проблем в понимании у вас не возникало? – не дала себя срезать девушка.
– У нас с Игорешей не должно возникнуть. Насчет барышень я не уверен, – Сашка улыбнулся и галантно раскланялся с нашими коллегами.
– Я по первому образованию филолог, – сообщила Лена со снисходительной улыбкой.
– У-у! – Сашка сложил губы трубочкой. – По первому образованию… А сколько их у нас всего?
– Два. Я бакалавр филологии и магистр социологии.
– Солидно. Вот защитишься и станешь еще к тому же кандидатом педагогических наук! В сельских школах таких специалистов не хватает…
Лену его ирония не пробивала.
– Я намереваюсь поступить в Центрально-европейский университет. Возвращаюсь и подаю заявку. И буду жить в Будапеште.
– Что бы мы делали без Сороса, – прошелестел Сашка, а мне почему-то стало обидно. Как так получается, что если девушка хоть сколько нибудь красива и еще к тому же умна – она обязательно уматывает за границу?
Обсудив главные детали, мы сели есть мороженое, предусмотрительно закупленное девочками и засунутое в хозяйский холодильник. Я изучал фотографии километровой карты области, добытые Сашкой через какие-то связи в военных кругах, когда услышал Маринин голосок позади меня, бормочущий что-то странное: