Амбровое дерево
Шрифт:
– Ну, я думаю, что он симпатичный.
– Ты думаешь, что все мальчики симпатичные.
Дженна была на несколько световых лет впереди меня, когда дело касалось противоположного пола. Она уже миновала тот период в третьем классе, когда все парни казались надоедами.
Краем глаза я уловила какое-то движение и посмотрела в сторону открытых дверей сарая. Ник встретился со мной взглядом и слегка улыбнулся, прежде чем исчез в направлении ангара. За последние несколько дней у него, похоже, развилась сверхъестественная способность узнавать, когда Судья будет работать над «Шевроле». Как только
– Гаечный ключ.
Сильный удар.
– Отвертка.
Сильный удар.
Но сегодня у меня была компания. Им придется обойтись без меня.
– Что он здесь делает? – Дженна прищурила свои голубые глаза, когда посмотрела на меня.
– Помогает Судье с машиной.
Она провела по земле соломинкой, позволив одному из котят осторожно потрогать ее.
– Хрюша всем говорит, что ты в него влюблена, поэтому привела его в воскресенье на пикник. Она называет его Противным Никки.
Я тут же ощетинилась.
– Он вовсе не противный. Он гораздо чище, чем Хрюша. Она все время потеет.
Дженны и ее отца не было на пикнике. Если они и посещали церковь, то только методистскую неподалеку от своего дома.
– Я знаю, – она сморщила свой вздернутый носик. – В прошлом году мне пришлось сидеть рядом с ней на уроке рисования. Так зачем ты позвала его на пикник?
Я пожала плечами.
– Потому что Ник очень мил, если у тебя получится разговорить его. Он мне нравится. И Ник совсем не похож на своего отца. Он читает книги.
Подруга подняла свои голубые глаза к небу.
– Ну, это все объясняет. Любой, кто читает, для тебя – святой. Он, наверное, твоя родственная душа.
– Что такое родственная душа?
– Человек, за которого ты должна выйти замуж, когда вырастешь.
– Я не собираюсь выходить замуж, – настаивала я. – Я собираюсь стать писателем.
– Разве ты не хочешь детей?
Я задумалась над этим вопросом на секунду или две. В нашей церкви было несколько младенцев, и мне всегда нравилось играть с ними.
– Возможно.
– Ну, если ты хочешь детей, то должна быть замужем.
– Лиз Суоннер не замужем, и у нее шестеро детей.
Мы смотрели друг на друга, размышляя над этой загадкой.
– Может быть, если бы она была замужем, у нее не было бы так много детей, – предположила Дженна. – Пойдем, спросим твою маму.
– Хорошо.
Моя мать решила эту дилемму очень просто. Она сказала нам, что мы слишком много думаем, а потом сунула нам пригоршню теплого печенья.
Дженна вскоре должна была уехать, так что мы оставили эту тему. Но я не могла перестать размышлять. Ник наверняка знает об этом. В конце концов, он жил по соседству с домом Суоннеров, и проблема заключалась лишь в том, чтобы увести его от Судьи на достаточно долгое время, чтобы расспросить. Инстинктивно я знала, что Судья не одобрит, если я буду обсуждать это с Ником.
В тот день мне так и не представилась возможность расспросить парня. К тому времени, когда
– Аликс? Отнеси объедки от ужина в сарай для кошек, – крикнула мама из кухни.
– Да, мам.
Я лежала на животе на полу гостиной, читала и слушала доносившееся, в сумерках, из открытых окон пение цикад. Судья, зажав в зубах трубку, сидел в глубоком кресле и читал газету.
Хотя прошло уже много лет с тех пор, как в сарае жили лошади или коровы, он все еще был домом для многих мелких животных. Сарай служил не только убежищем и питомником для большой популяции кошек, но и для случайной бродячей собаки, нескольких сипух, голубей, белок, пары опоссумов и, конечно же, мышей. Однажды я даже застала врасплох маленькую серую лисичку. Вероятно, именно поэтому я не встревожилась, когда услышала шорох с задней стороны здания.
На столе стояло несколько оловянных тарелок, и я выложила в каждую половину содержимого миски, соскребая ложкой остатки. Некоторые из более дружелюбных кошек прибежали сразу же, как только я вошла в сарай. Остальные ждали, пока я выпрямлюсь и отойду подальше от еды.
Снова послышался шорох, за которым последовал тихий стон. Волосы на моей шее и руках встали дыбом, когда я уставилась в темноту. Ни одно животное не издавало такого шума.
– Кто здесь?
Когда никто не ответил, я подошла к двери и потянулась к выключателю. Судья провел электричество в сарай в то же время, когда переоборудовал подсобные и кормовые помещения в жилые комнаты для мистера Боба, нашего разнорабочего. Никто не пользовался этой комнатой с тех пор, как умер мистер Боб, хотя она все еще была обставлена мебелью и регулярно убиралась.
Сделав глубокий вдох, я нажала на выключатель, и с моих губ сорвался вздох, когда я увидела, откуда доносится этот шум. Ник лежал на боку, свернувшись в клубок и прижимая руки к животу. Чашка, которую я держала в руках, выскользнула из моих пальцев, и я бросилась через здание, падая на колени рядом с ним.
– Ник? Что случилось?
Он был так неподвижен, что я испугалась, до ужаса, подумав о том, что он мертв.
– Ник?
Когда я дотронулась до его плеча, чтобы встряхнуть его, парень снова застонал и открыл глаза, и я увидела, что их серые глубины остекленели от боли.
– Твои книги, – прошептал Ник. – Я пытался спрятать их, но он нашел их и хотел сжечь. Я не мог позволить ему сделать это. Я должен был вернуть их обратно.
Парень медленно разжал одну руку, чтобы показать книги, которые так крепко держал.
Только когда я потянулась за ними, то поняла, что моя рука была мокрой. Я в ужасе уставилась на окрасившиеся в красное пальцы.
– У тебя кровь идет!
– Я в порядке. Должен идти.
Ник попытался подняться, но я удержала его. Как он прошел эти три мили от склада утильсырья до нашей фермы, я никогда не узнаю. Но один взгляд на его разодранную спину убедил меня в том, что даже весь «Пчелиный бальзам» в мире не сможет вылечить ее. Рубашка парня была изорвана в клочья, кровь сочилась из дюжины ран. Мне нужно было срочно позвать на помощь.