Амёба
Шрифт:
— …Ты сам чувствуешь, что этот мир…
…т-образно сваренные металлические трубы с бельевыми верёвками, на которых одиноко сохло что-то розовое, дважды проштампованное футбольным мячом.
— Ага, блин! А пока я буду медитировать… — доносилось из комнаты.
Почему у него такой гнусный голос?
— Ага, блин, — тихо произнёс Вавочка и прислушался к себе. — В натуре.
Нормальный звук. А у этого что за дребезжалка такая?..
Во дворе под окном был ещё дровяной стол для домино и две скамьи к нему, но, если смотреть
— Лёня, с-сволочь! — выдохнул он.
На скамье, спиной к столу, лицом к дому, сидел мрачный Лёня Антомин. Сидел, недобро посматривая на Вавочкино окно, пошевеливая незажжённой сигаретой в углу рта, поигрывая спичечным коробком.
Вот, значит, какие у нас дела! Все, значит, сговорились! Та-ак…
Потрясение остро отдалось в мочевом пузыре. Прислонился к стене, чуть просев и сжав колени. Не помогло. Хуже стало. Пометался по кухне.
Наконец не выдержал, отставил мешающий табурет и взялся за ручку. Если открывать медленно, скрип получится долгим, как в прошлый раз. И Вавочка приоткрыл дверь одним коротким, но по возможности плавным толчком.
Та ответила слабеньким всхлипом. Кожа на затылке шевельнулись от напряжения. Кажется, не услышали. Микроскопическими приставными шажками, сдвигая голову на доли миллиметра и страшно боясь, что они увидят его первыми, заметят в проёме бледное напряжённое ухо, Вавочка двинулся по коридорчику. Счастье сопутствовало ему — Лека сидела в кресле спиной к проёму, двойника видно не было.
Дверь туалета — она скрипит или нет? Приостановился, припоминая.
В комнате оборвался Лекин голос и возникла опасная чуткая тишина. Замер, не зная, на что решиться.
— Володя! — Лека решила, что всё поняла. — Ты болен!
Вавочка стиснул зубы и помотал головой, чувствуя, что щёки его опять сереют, а губы сами собой расползаются, открывая не очень-то, наверное, приятный оскал.
— Послушай, у тебя жар! Ты же в полуобморочном…
Голос пропадал, Вавочка почти не слышал Леку.
— Я… ничего, — удалось наконец выговорить ему.
Он ждал этого звука, надеялся, что его не будет, этого быстрого всхлипа кухонной двери, и вот дождался, действительно, чуть не грохнувшись при этом в обморок. Что Лёня? Лёня — ерунда! Вот если Лека узнает — тогда уже ничего не замнёшь. Абзац тогда, ясно? Двойной полуабзац!
Вавочку била меленькая, незаметная глазу дрожь; он не слышал — он чувствовал аккуратные бесшумные шажки двойника, старался не глядеть в проём, но беседу уже поддержать не мог. Шаги прекратились.
Медленно, как не бывает в жизни, Лека поднялась из кресла, придвинулась, выросла, рука её наплыла, ухватила Вавочку за щёки, встряхнула. «Сейчас начнёт по морде хлопать», — выпрыгнуло в мозгу.
Опять всхлипнула
Он что же, вернулся? Или что?
Лекина рука разжалась.
— Погоди, — сказала Лека. — Погоди, я сейчас воды принесу. Руку отпусти.
Она сделала движение к двери, но Вавочка буквально повис у неё на руке.
— Нет! — выкрикнул он. — Не надо воды! Я не хочу воды! Ты мне дай это… — Взгляд его метнулся по комнате. — Коньяку дай!
У лица оказалась рюмка с коньяком. Вавочка нечувствительно проглотил содержимое и замер, тяжело дыша.
— Володька-Володька… — сказала Лека одними губами, с жалостью на него глядя. И затем вслух: — Врача вызвал?
Ответа не последовало.
— И не вызывай, не надо. Болезнь — это расплата за грех, понимаешь? Попробуй перебороть её, Володя…
Вавочка сидел и моргал, пытаясь осмыслить, что же всё-таки там, в коридоре, произошло. Кажется, во второй раз дверь всхлипнула по-другому — чуть выше и протяжнее.
Тут он уловил слабый сверлящий звук, всё понял и засмеялся, истерически привизгивая. Он представил, как выглядел двойник, крадущийся по коридору, и что он почувствовал уже в туалете, когда Вавочка закричал: «Не надо!» — может быть, даже штаны расстегнуть не успел… Всё это Вавочка очень выпукло, рельефно, так сказать, представил, и совсем зашёлся.
Лека стояла над ним с лицом серьёзным и испуганным. Она ничего не понимала, и это тоже было безумно смешно.
— Припадок… — вслух сообщила она самой себе.
Потом нагнулась и тронула губами его лоб. От удивления Вавочка замолчал, но тут же понял, что Лека просто проверила, не температурит ли он.
В возникшей паузе внятно, отчётливо (для него, разумеется, отчётливо) скрипнула сначала одна дверь, потом другая, и Вавочка вроде бы в момент осунулся. Это он осознал, что и у него мочевой пузырь не безразмерный. Поёрзал на стуле. Не помогло. Хуже стало.
И тут пришло спасение.
— Пойди умойся хотя бы, — сказала Лека. — И воды выпей, слышишь? Может, чуть полегче станет.
Вавочка задохнулся от неожиданной радости, но тут же вновь встревожился.
— Только ты, слышь, — потребовал он, — ты за мной не ходи, ясно?
— Если в ванной не грохнешься… — начала Лека.
— Не грохнусь! — обрадованно заверил Вавочка.
Стараясь идти, а не бежать, прошёл в туалет. Одной рукой яростно расстёгивая молнию, прикрыл дверь другой.
Далее всё произошло столь быстро и нагло, что он даже не сразу в это поверил.
Всхлип кухонной двери, два решительных шага — и подлая рука снаружи щёлкнула задвижкой.
Перед Вавочкой вдруг оказалась дверь, а он стоял на окроплённом красно-жёлтом плиточном полу совмещённого санузла и тупо на неё смотрел. Потом толкнул кончиками пальцев. Бесполезно. Заперто. Опустил крышку. Сел. На лице стыли отчаяние и обида.
— Володька! Да ты что? Ты когда успел? — сказала там, в комнате, Лека и расхохоталась.