Америка выбирает: от Трумэна до Трампа. Президентские выборы в США с 1948 г. Книга 1. Выборы 1948–1956 гг

Ольшванг Д.

Так или иначе, большой бизнес был недоволен, обвиняя профсоюзы в нарушении договоренностей военного периода, когда менеджмент компаний разрешал профсоюзам проводить мелкие забастовки и даже давал согласие на закрытое членство в рабочих организациях, когда профсоюзы не разглашали данные о своих членах. В ответ бизнес требовал полной ответственности профсоюзов за трудовую дисциплину. Теперь, когда бастовали уже сотни тысяч, многие компании начали увольнять бастующих, что еще больше накаляло обстановку. Обыватели тоже были недовольны: согласно Gallup, рейтинг одобрения президента Трумэна упал с 63 % в опросах в январе 1946 г. до 45 % к июню. К тому времени по всей стране уже бастовали рабочие-шахтеры, инженеры-путейцы и железнодорожники. Недовольные промедлением администрации с отпуском цен на зерно фермеры несколько месяцев вообще отказывались продавать государству зерно, что подстегнуло цены на хлеб⁹³ в городах. На Белый дом справа, от республиканцев и демократов-южан, посыпались упреки в мягкости по отношению к бастующим и неэффективности управления. Президент, поддаваясь давлению критиков, стал даже грозить применением против бастующих частей регулярной армии! Все эти заботы легли на плечи еще одного «миссурийца» в администрации Трумэна, его личного помощника Кларка Клиффорда⁹⁴. Этот молодой адвокат (ему

было всего 39 лет) был в феврале назначен на должность 2-го советника в Белый дом (1-м и главным советником был пресс-секретарь президента, старый друг Трумэна Чарльз Гриффит Росс).

Вызов Генри Уоллеса, и антикоммунистическая истерия как фон начала кампании

Хотя железнодорожную забастовку 1946 г. удалось урегулировать, главным внутренним врагом в среде крупного бизнеса и близких к ним элит названы были профсоюзы, симпатизирующие… коммунистам. Потом риторика ужесточилась: оказывается, это коммунисты и управляют из-за кулис профсоюзами, утверждали правые. В первую очередь это якобы касалось Конгресса производственных профсоюзов (КПП), достаточно левого по своей политике, в гораздо меньшей степени – Американской федерации труда (АФТ), чей секретарь-казначей Джордж Мини⁹⁵, нью-йоркский ирландец-католик, был сам убежденным антикоммунистом. Вскоре спектр еще сместился – главным внутренним врагом и дестабилизирующим общество фактором были объявлены уже непосредственно сами коммунисты. И это притом, что в стране с 1919 г. вполне открыто действовала Коммунистическая партия (до 1929 г. она называлась Рабочей партией Америки), членами которой были десятки тысяч человек. ФБР и раньше вело за ней слежку, но теперь внимание к партии стало еще более пристальным. Все более настороженными к левым становились представители американского среднего класса. В июне 36 % опрошенных высказывались за то, чтобы «принять строгие меры по отношению к коммунистам, избавиться от них, депортировать и посадить в тюрьму»; 16 % высказывались за то, чтобы «усмирить коммунистов, держать из подальше от органов госуправления»; правда, столько же высказалось за то, чтобы «ничего не делать в отношении коммунистов»; 7 % ответили: «Позвольте коммунистам нести свой бред, но наблюдайте за ними», но 25 % опрошенных вообще сказали, что у них нет мнения по этому вопросу. Большинство (40 %) из тех, кто высказывался за самые строгие меры к коммунистам, были фермеры, а бизнесменов было среди них 36 %, и конторских служащих – 34 %. Удивляет то, что в эту группу вошло также 37 % рабочих⁹⁶.

Серьезность разворачивающихся в стране процессов выразилась еще и в том, что именно тогда же, летом 1946 г., созданный еще в 1934 г. временный Комитет Палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности (House Un-American Activities Committee) получил статус постоянного. У Комитета были серьезные полномочия вмешиваться в работу не только профсоюзов и иных общественных организаций, но и в личную жизнь граждан, изучая и выявляя «действия, способные нанести вред интересам США». Последняя формулировка была весьма размытой, а потому под «действия, способные нанести вред…» при желании можно было вообще отнести любую общественную, политическую и даже творческую деятельность практически каждого законопослушного гражданина. Либеральные круги рузвельтовского призыва не могли смириться с новым очевидным реакционным трендом во внутренней и внешней политике. Они нашли своего потенциального лидера в бывшем вице-президенте, а теперь секретаре торговли, 58-летнем Генри Уоллесе⁹⁷.

Будучи профессиональным фермером и аграрием-практиком, Уоллес на политической арене (а начал он политическую деятельность очень рано, еще до Первой мировой) был довольно непоследователен в плане партийной принадлежности, но сам он уверял всегда, что был стойким либералом и прогрессистом – вне зависимости от членства в какой-либо партии. Враги, которых у него было немало, каждый раз напоминали, что он все-таки слишком уж часто менял партии: так, до 1924 г. он входил в Республиканскую партию, но на выборах того года открыто поддержал Прогрессивную партию. Крупное хозяйство в Айове и славная история семейного бизнеса, а также лоббирование идей интенсификации выращивания кукурузы сделало Генри Уоллеса влиятельной фигурой в штате. В 1932 г. его привлекла кандидатура Рузвельта и программа Демократической партии, точнее ее обещания покончить с «Великой депрессией», ведь «Новый курс» вырабатывался уже позднее, при участии самого Уоллеса. Он активно включился в кампанию за ФДР в Айове, всяческим образом продвигая идею и необходимость принятия федерального законодательства, обязывающего правительство продавать и экспортировать излишки сельхозпродукции на внешних рынках, чтобы спасти фермерство от полного разорения. Примечательно, что уже тогда воззрения Уоллеса в аграрной сфере полностью разделял и Рузвельт, что очень сблизило их, так что Уоллес мог смело рассчитывать на место в будущем Кабинете. После уверенной победы Рузвельт назначил Уоллеса секретарем США по сельскому хозяйству (эту должность он занимал до 4 сентября 1940 г.). На этом посту Уоллес стал главным проводником политики «Нового курса» в сфере сельского хозяйства, находившегося на краю гибели. Как секретарь он сделал очень много для нового понимания либерализма в американской политике, что сразу сделало его кумиром левых кругов наряду с самим президентом.

Так, Уоллес пролоббировал принятие 12 мая 1933 г. Законопроекта о помощи фермерам. Его принципом было регулирование сельского хозяйства, и он ставил главной целью поднять уровень цен таким образом, чтобы их паритет (равное соотношение цен продаваемой фермерами сельзохпродукции и покупаемой фермерами промышленной продукции) соответствовал паритету цен за 5 лет до Первой мировой войны, в период 1909–1914 гг. (в первую очередь, речь шла о ценах 1914 г.). Теперь фермеры, которые добровольно соглашались ограничить объемы производства или уничтожить часть урожая, получали премии от государства, что вызвало шок в правоконсервативных, тоже в основном аграрных, кругах, особенно в Глубоком Юге⁹⁸. Ранее американское федеральное правительство никогда таким образом не вмешивалось в фермерскую политику. Компенсации фермерам, согласно принципу, прописанному в Законопроекте, поступали из особого федерального фонда, созданного из налога на первичную переработку сельхозпродукции, то есть Законопроект этот предполагал введение нового налога, что также вызвало резкое недовольство у консерваторов. Ключевыми мерами Закон о регулировании сельского хозяйства 1933 г. объявлял сокращение посевных площадей и уничтожение произведенных излишков продукции. За первый год действия этого закона площадь под пшеницей была сокращена на всей территории США на 7,5 млн акров, 10 млн акров под хлопком была перепахана заново, а 6,2 млн поросят

были истреблены, поскольку не могли быть проданы. В 1934 г. сбор хлопка в США сократился по сравнению с 1933 г. более чем на 25 %, урожай кукурузы – более чем на 40 %, и это были федеральные ограничения! Закон о помощи фермерам 1933 г. создавал механизм рефинансирования всех фермерских долгов, о чем уже говорилось выше. Консерваторы были в ярости, и в апреле 1936 г. Верховный суд США признал Закон о регулировании сельского хозяйства антиконституционным. Но было уже поздно, большинство его мер были реализованы к тому времени, но у правых теперь появился личный враг – секретарь сельского хозяйства Уоллес. Для них он стал «врагом № 2» после Рузвельта. Далее Уоллес в марте 1936 г. добился разработки и принятия Закона сохранения плодородия почв и Закона о квотах для внутреннего рынка – еще одного примера прямого вмешательства федерального правительства в аграрную сферу. Уоллес настаивал, чтобы и тут целью правительства было искусственными мерами прямого вмешательства поднятие цен на продукцию, поставляемую на рынок крупными фермерами. Однако при этом применялся другой способ достижения этой цели. Учитывая предыдущий опыт, когда крупные фермеры часто злоупотребляли правительственными субсидиями, теперь премии фермерам, соблюдавшим условия закона – то есть квотирование продукции, – были уже дифференцированными, в зависимости от плодородия, изъятых из обработки почв, а не только от размера сокращаемых фермерами площадей. Средства теперь аккумулировались не за счет особого налога, а выделялись из федерального бюджета в размере 500 млн долл. в год.

Но и на этом Уоллес не остановился – в 1938 г. он способствовал принятию нового Закона о регулировании сельского хозяйства, усиливающего регулирующие функции государства, и вводящего концепцию «постоянной нормальной житницы». Согласно ей, поддержание паритета цен достигалось не путем уничтожения излишков продукции, а ее сохранения, и сопровождалось выплатами фермером в счет еще непроданной продукции. Это было нечто невиданное в сфере аграрной политики в США: правительство, проводя политику демпинга за границей, таким образом искусственно стимулировало экспорт пшеницы и хлопка выдачей важных премий на внутреннем рынке, для внутренних же поставщиков! Процесс разорения ферм остановился, долги фермеров уменьшились на 2 млрд долл., доходы фермеров, включая государственные премиальные платежи, выросли с 4,7 млрд долл. в 1932 г. до 8,5 млрд долл. в 1939 г., а паритет цен в 1936–37 гг. поднялся до 92 % уровня 1914 гг.⁹⁹

После всего этого Уоллес зарекомендовал себя выдающимся специалистом в сфере аграрной политики и заставил говорить о себе как о возможном будущем напарнике ФДР. Тем более, что в Кабинете он стал едва ли не «правой рукой» ФДР или «помощником президента». В 1940 г. Рузвельт действительно выдвинул Уоллеса в вице-президенты США, и вместе они были избраны. На этом этапе деятельность «главного либерала в правительстве» вышла на международный уровень – Уоллес стал курировать отношения с союзниками США в войне, он стал заниматься организацией военной промышленности в качестве председателя Совета по военной экономике (BEW) и Совета по приоритетам и распределению поставок (SPAB).

Рос и политический вес вице-президента. 8 мая 1942 г. в Нью-Йорке он произнес свою самую знаменитую речь – «Век простого человека», ставшую манифестом американского либерализма¹⁰⁰. Войну с нацизмом он определил как идеологическую – войну за свободу во всем мире, войну между свободными странами (куда отнес, к слову, и СССР) и «странами рабства». С Германией и ее сателлитами он призвал «беспощадно бороться до полной победы». «Победа в войне должна обеспечить новый день для любителей свободы повсюду на этой земле». После победы, по его мнению, в мире должен был настать «век демократий, век простого человека». Идея демократии, согласно Уоллесу в той речи, должна обязательно воплощаться через социальную справедливость. Именно идеями социальной справедливости руководствовались все великие революции Нового времени, начиная от Американской в 1776 г., заканчивая Русской в 1917 г. Через революции лежит «путь к свету», когда «многие простые люди научились думать и работать вместе». «Народная революция нацелена на мир, а не на насилие, но если права обычного человека нарушаются, это высвобождает ярость медведицы, потерявшей детеныша», – сурово предупреждал Уоллес.

В своем либерализме он шел дальше самого Рузвельта, говоря, что провозглашенные президентом в его послании Конгрессу 6 января 1941 г. знаменитые «четыре свободы» являются ядром не иначе как… революции! «Некоторые говорили об «Американском веке». Я говорю, что век, в который мы вступаем, – век, который возникнет после этой войны, – может быть, и должен быть веком простого человека, – восклицал Уоллес. – Придет время мира, и гражданин снова будет обязан; на потребителя возложена обязанность – высшая обязанность пожертвовать меньшим ради большего – ради интересов общего благосостояния. <…> Не может быть привилегированных народов».

Вскоре он с дипломатическими поручениями от ФДР объездил Центральную и Южную Америку, где выступал перед публикой на испанском языке, имея большой успех. При этом историк Артур Шлезингер как-то назвал Уоллеса «лучшим секретарем сельского хозяйства в стране», но одновременно и… «неисправимо наивным политиком»¹⁰¹. Вокруг фигуры вице-президента закрадывалось противоречие, сказывавшееся уже в те годы, во время войны. В мае 1944 г. ФДР отправил Уоллеса как своего эмиссара в огромный тур по Советскому Союзу и Китаю. И надо сказать, что приезд из СССР подмочил репутацию вице-президента, но и одновременно в преддверии выборов заставил всерьез заволноваться правых. По словам Уоллеса, побывав в самых зловещих на тот момент местах Советского Союза, в Магадане и на Колыме, он «не увидел там каких-либо ужасов рабского труда». Наоборот, у него сложилось впечатление, что вся работа там (по крайней мере, в тех из немногих лагерей, которые ему показывали советские власти) выполняется… «добровольно». Более того, он был сам настолько впечатлен одним трудовым лагерем в Магадане, что сравнил его с некоторыми учреждениями Рузвельта, и описав тот магаданский лагерь как… «смесь Управления ресурсами Долины Теннесси и Компании Гудзонова залива»¹⁰². Последнее высказывание уже тогда вызвало у американской общественности немало недоумения. Тем больше недоумения оно вызывает сегодня, когда доступным стал большой объем информации о системе советских исправительно-трудовых лагерей – ГУЛАГе, и с каждым годом информации о чудовищных преступлениях, творившихся там, становится все больше. В общем, Уоллес остался под таким впечатлением от теплого приема, оказанного ему в Советском Союзе, что стал даже с почтением отзываться о Сталине и всей советской системе, подобно другим представителям левой западной интеллигенции, наивно восторгавшихся политикой советского руководства на фоне страшного голода 1930-х годов и «Московских процессов над оппозицией»¹⁰³…