Америка выбирает: от Трумэна до Трампа. Президентские выборы в США с 1948 г. Книга 1. Выборы 1948–1956 гг
Шрифт:
В то же время противоречив, непоследователен и довольно эксцентричен был Генри Уоллес и в религиозной сфере. Будучи крещенным в Пресвитерианской церкви, он не боялся открыто проявлять интерес к самым разным религиозным учениям, даже далеко не самым респектабельным. Он проявлял интерес к зороастризму, мистическим учениям. Он покинул Пресвитерианскую церковь и начал, например, регулярно посещать собрания одиозного Теософского общества, какое-то время был прихожанином малоизвестной Либеральной католической церкви, потом покинул и ее и присоединился к Епископальной церкви. В начале 1930-х гг. Уоллес начинает переписку с известным русским эмигрантом, художником и теософом Николаем Рерихом104. Вскоре, очаровавшись русским художником, Уоллес как секретарь сельского хозяйства будет помогать проектам Рериха. Например, на средства федерального бюджета США будет организована большая экспедиция Рериха в пустыню Гоби и в Манчжурию для сбора засухоустойчивых трав (по мнению Уоллеса, это нужно было для решения вопроса борьбы с засухой в Долине Теннесси). Та экспедиция закончилась провалом – сам Рерих остался в Индии, а Служба внутренних доходов Казначейства США начала расследование
Секретарем торговли США в последний 4-й срок Рузвельта Уоллес проработал недолго (приступил к должности со 2 марта 1945 г.). С новым президентом Трумэном они не сработались. Уоллес сразу воспринимался как фигура слишком самостоятельная. Трумэн тоже не мог не понимать той простой вещи, что его «министр», сам было чуть не ставший в 1944 г. преемником ФДР, вскоре начнет самостоятельную карьеру. Поводом к разрыву стала «Холодная война» и резко ухудшившиеся отношения с СССР. У Уоллеса и так уже к тому времени была устойчивая репутация «первого друга Советов в Америке», но после того, как он 12 сентября 1946 г. в своей речи в Нью-Йорке, будучи еще в должности в Кабинете, обрушился на внешнюю политику США, стало окончательно ясно – политик пошел на разрыв с президентом. Уоллес, явно вопреки общей атмосфере растущего антикоммунизма в стране, пошел на смелый поступок. Он заявил, что не признает новых подходов к «сдерживанию коммунизма», и что есть сферы влияния в мире, которые недоступны США, например, Восточная Европа, закрепленная за Советами. И потому надо «заложить основы для установления подлинного мира с Россией». Он говорил, в частности, что «идеологический конфликт будет существовать всегда, но это не может служить причиной того, чтобы дипломаты не могли создать основы для безопасного существования обеих систем рядом друг с другом. Со своей стороны, мы должны признать, что у нас ничуть не больше оснований влезать в политические дела Восточной Европы, чем у России – в политические дела Латинской Америки, Западной Европы и Соединенных Штатов».
Уоллес был довольно категоричен в этой речи: «Нравится нам это или нет, но русские будут пытаться сделать социалистической свою сферу интересов, точно также как мы пытаемся сделать демократической нашу сферу интересов». Хотя он и добавил, что «русским не следует подстрекать местных коммунистов к деятельности в Западной Европе, Латинской Америке и в Соединенных Штатах», но все же заявил, что и США «не следует вмешиваться в политические дела в Восточной Европе и России»105, – потому Уоллеса и освистали из толпы, а пресса назвала его речь «просоветской».
Резкое недовольство речью члена Кабинета выразил госсекретарь Бёрнс, но жестче всего были ведущие республиканцы в Сенате – Роберт Тафт106 и Артур Ванденберг107, которые умело перевели ракурс с одного члена Кабинета на всю администрацию Трумэна. Президент не хотел допускать в публичной сфере даже никаких намеков в своей слабости, тем более что упреки в «мягкости к коммунизму» (а ведь «Холодная война» только началась!) ему сыпались тогда со всех сторон. Уоллес на время захватил первые полосы газет, но это дорого ему вышло – намечалась травля бывшего рузвельтовского соратника в СМИ, и уже 20 сентября Трумэн попросил его отставки, что Уоллес и сделал. Левый журнал «The New Republic» согласился на время сделать Уоллеса редактором, предоставив ему столь важную для него трибуну.
Рождение «ничего не делающего Конгресса»
Громкий демарш секретаря торговли обозначил активизацию политической жизни в стране – до президентских выборов было еще далеко, но в разгаре были промежуточные выборы в Конгресс, на которых оппозиция планировала отыграться за долгие годы забвения. День 5 ноября 1946 г. стал одним из самых славных для «Великой старой партии»108, и стало понятно, чего так опасался Трумэн. Впервые с 1932 г. Республиканская партия получила контроль над обеими палатами Конгресса! Кроме того, она выиграла большинство губернаторских выборов. В Сенате республиканцы получили 51 место против 45 у демократов, а в Палате представителей – 246 мест против 188. Давно Демократическая партия не знала таких поражений. Тем более последователям Рузвельта было обидно, что республиканцы шли на этих первых послевоенных выборах с лозунгом «Может быть, достаточно?», намекая на исчерпанность политики «Нового курса» и усталость американцев от старого, еще рузвельтовского, Конгресса. Оппозиция поставила под сомнение всю политику «Нового курса», заявив о необходимости избавиться от якобы порожденных ею четырех «C» – Control, Confusion, Corruption and Communism, – то есть контроля (государства над экономикой), смущения (администрации во внутренней и экономической политике), коррупции и коммунизма (во внешней политике). Очевидно, что по правящей вот уже 13 лет в США Демократической партии ударили проблемы в экономике – сильнейшая послевоенная рецессия и вызванные ею внутренние проблемы: высокие налоги, рост инфляции, забастовочная волна. Дела же на иностранном направлении и вовсе вселяли в обывателя настоящий страх: разворачивалась «Холодная война», и олицетворяемый США «мировой капитализм» выступал в ней против «мирового коммунизма» в лице СССР. Трумэновская «доктрина сдерживания» еще не была понята и принята общественностью, а пока оппозиция всячески нагнетала страх на фоне мирового расширения коммунизма, благо Сталин сам давал к этому множество поводов как в Восточной Европе, так и в Азии.
Впрочем, немного скрашивало итоги выборов для демократов то обстоятельство, что явка по стране оказалась
Раскол среди либералов
Политический сезон 1947 г. открылся еще в самом конце года минувшего – 29 декабря 1946 г. в США появился первый кандидат в президенты. В Миннесоте о своем выдвижении заявил бывший губернатор Гарольд Стассен109. Этот молодой и энергичный политик «обещал развернуть» Республиканскую партию в сторону «истинного либерализма». Фактически, Стассен очень сильно отличался от всех остальных республиканцев того времени. Теоретически, его «туманный, неопределенный либерализм призывал к достижению… максимума свободы для каждого гражданина, соотнесенной с той же степенью свободы того или иного его согражданина»110.
Но внимание СМИ пока привлекал не Стассен. Вскоре, 4 января 1947 г., формально вошел в президентскую гонку и сам Генри Уоллес, заявивший о формировании новой общественной организации «всех прогрессивных людей». Так, на конференции в Нью-Йорке была создана организация «Прогрессивные граждане Америки» (Progressive Citizens of America / PCA), призвавшая под свои знамена в основном либерально настроенных демократов. Для ряда организаций Демократической партии северных мегаполисов (не только Нью-Йорка, но и Бостона, Филадельфии, Чикаго и Детройта) новое движение могло представлять в некотором смысле угрозу – в плане конкуренции, поскольку PCA стали попросту переманивать в свои ряды множество местных активистов-демократов. К тому же, PCA могли претендовать на голоса либеральной интеллигенции крупных городов. Правда, антиуоллесовские СМИ отреагировали на появление PCA в основном скептически, предупредив местных демократов Восточного побережья об опасности раскола.
Некие довольно влиятельные силы в либеральном истеблишменте, впрочем, сложа руки не сидели. Раскол в либеральной среде Америки был очевиден, поскольку буквально в те же дни работавший уже в стране «Союз за демократические действия» был спешно, словно вдогонку за Уоллесом, преобразован в новую организацию – «Американцы за демократические действия» (Americans for Democratic Action / ADA). С самого начала обозначилась разница между этими двумя новыми организациями. Опасения в появлении со стороны PCA некоей конкуренции не подтвердились, – уоллесовская организация заявила о приверженности пацифизму и «внутреннему миру», прямо выступив против преследования коммунистов, что, учитывая тогдашние общественные настроения в стране, сделало ее немногочисленной маргинальной группой. ADA же объединила куда более правые политические силы, хотя в ее создании приняли участие и некоторые члены Социалистической партии. Но большинство ее составляли члены так называемого Комитета защиты Америки через оказание помощи союзникам – интервенционалистской организации, прямо отрицавшей пацифизм. В ADA также вошли лидеры профсоюзов и куда более именитые либеральные политики, нежели Генри Уоллес, – например, сама Элеонора Рузвельт, пользующаяся влиянием в демократическом Национальном комитете. В отличии от PCA, намеревавшихся действовать самостоятельно, ADA сразу заявила о своей приверженности Демократической партии. Она резко отмежевалась от большинства тогдашних левых организаций, типа Компартии, выступив за интернационалистскую внешнюю политику и строго либеральную внутреннюю политику, поддерживающую профсоюзы. Ни о какой солидарности с коммунистами, как это было у PCA, и речи не шло. Это было понятно уже потому, что среди членов-основателей ADA все были убежденными антикоммунистами: сразу присоединился к ADA историк Артур Шлезингер, профсоюзный лидер Уолтер Ройтер, быстро выдвинулся в руководство ADA создатель ее отделения в штате Миннесота, молодой демократ Губерт Хэмфри. Основатели ADA также заявили о их приверженности прогрессизму, но не левому, как у РСА, а «прагматичному, некоммунистическому и центристскому». Так что пока первая заявка Уоллеса на завоевание собственной общественной поддержки вышла несколько неловкой. Но платформа для будущей собственной партии у него все-таки появилась…
«Доктрина сдерживания» во внешней и внутренней политике
Тем временем воплощать в жизнь доктрину «сдерживания коммунизма», как ни странно, пришлось все же не одному из ее идеологов Бёрнсу, а его преемнику. Трумэну его давний приятель-южанин на посту госсекретаря к началу 1947 г. казался уже слишком самостоятельным и недостаточно представительным. Критериям полной предсказуемости и вместе с тем представительности на международной арене вполне соответствовал еще один генерал армии США – Джордж Маршалл111, которого, к слову, сам Эйзенхауэр считал своим учителем. 21 января Маршалл неожиданно заменил в Госдепартаменте Бёрнса112. Именно Маршаллу, которого не причислили к упоминаемой выше американской тройке «главных героев войны» только потому, что он всю войну держался в тени, будучи главой штаба, пришлось вместе с Трумэном вырабатывать стратегию поведения США в новых условиях в Восточной и Юго-Восточной Европе, когда через месяц (21 февраля) Великобритания заявила, что в виду экономических трудностей вынуждена будет уйти из Греции и Турции. (Еще раньше, в январе, коммунисты предприняли серьезные действия по укреплению своей власти в Польше113.) Британия отозвала финансовую помощь Греции и Турции и всех своих военных советников. Быстро образовавшийся вакуум в этом важнейшем регионе Европы мог быть заполнен Советским Союзом, что не отвечало бы принципу сдерживания, который нужно было срочно применять.