Американская ария князя Игоря

Экслер Алекс Борисович

— Стрекозы, вообще-то, не прыгают, они летают, — сообщил другу Сергей.

— Серег! — Игорь от возмущения даже остановился. — Ты что, классику в школе не учил? «Попрыгунья-стрекоза лето красное продудукала, оглянукала не успекала, как зимакала ей в дышло…»

— В то время стрекозами называли несколько видов живности, — объяснил Сергей. — Так что в данном случае имеется в виду обычный кузнечик. Ну, кузнечица. Только кузнечик может быть попрыгуньей. А стрекоза может быть полетуньей. Она не умеет прыгать.

Въезжаешь?

Игорь задумался.

— В принципе, — нехотя сказал он, — как ни странно, ты действительно прав. Стрекоза же не умеет прыгать. Кузнечик умеет. А что, и правда во времена дедушки Крылова кузнечиков стрекозами называли?

— Правда, — подтвердил Сергей. — Они же стрекочут туда-сюда. Как стреконет — только зеленые пятки сверкают. Открыл я тебе глаза?

— Открыл, открыл, — ворчливо сказал Игорь, открывая дверь в зал. — Но ты особо-то не обольщайся. Я же не могу знать сразу все на свете — от эдаких знаний мозги могут вскипеть. Информацию в мозг нужно подавать постепенно. Порциями…

Зал в «Тадж-Махале», где должна была выступать Уитни Хьюстон, был огромный и больше напоминал крытый стадион. Стулья для зрителей были поставлены на здоровенной площадке перед сценой, никаких трибун не было и в помине.

На сцене была расставлена аппаратура и суетились какие-то работники, которые непрерывно что-то подкручивали, просовывали, подтягивали и так далее.

Выглядело это все не слишком эффектно — ни тебе здоровенных экранов, ни лазерных пушек, ни дымовых установок.

— Что-то мне это напоминает наш выпускной концерт в школе, — заметил Игорь. — Ударная установка у нас, может, была и попроще, но вот фонарики по краям сцены — точно такие же.

— Молчал бы уже, — сказал Сергей. — От твоих песен директриса до сих пор икает, все в себя прийти не может.

— А чего стесняться-то? — удивился Игорь. — Аттестат уже вручили, оттягиваться можно было по полной. Мне же надо было ей показать, что я не забыл угрозы перевести меня в другую школу.

— Не фиг было в восьмом по школьному радио эвакуацию объявлять, — заметил Сергей.

— Да ладно тебе, — заулыбался Игорь. — Это была гениальная идея. Я же тогда Маринку в радиорубке соблазнил — школа все равно часа два бегала на улицу и обратно.

— А, помню, помню, — встрял в разговор Вадик. — Я тогда еще, побегав по улице, такую простуду схватил, что две недели дома кайфовал: даже альбом с марками в чувство привел.

— Вот видишь, — сказал Игорь Сергею. — От меня всегда была сплошная польза. А уж как Маринка-то была довольна…

— Да будет врать-то, — возмутился Сергей. — Ты мне про соблазнение Маринки потом два года рассказывал. Сначала врал как сивый мерин, а потом признался, что ни черта тогда не получилось по молодости.

— Ну, не получилось, — легко согласился Игорь. — Со всеми бывает.

Главное, это было в первый раз. И состоялось. Несмотря на то, что не получилось. Важен сам факт.

— Я, пацаны, что-то теряю вашу нить, вашу мать, — признался Вадик.

— Ты, брат, лучше за сценой следи, брат, — сурово сказал Игорь. — Почему ни одного экрана? Где лазерные пушки? Что за концерт-то такой, вообще? Обещали крутотень американскую, а тут подготовка — как к школьной самодеятельности. Если они что-то напутали и готовятся к выступлению Эдиты Пьехи — иди, разберись. Верни деньги за билеты. Отправь Пьеху обратно. Привези Хьюстон. Ну или хотя бы Шуфутинского.

— Не нравится эта Уитни Хьюстон — у меня для вас другой Уитни Хьюстон нету. Что поется в Атлантик-Сити — остается в Атлантик-Сити, понял? — невозмутимо ответил Вадик.

В этот момент свет в помещении слегка притушили, сцена ярко осветилась и на ней началось какое-то движение.

— Ну вот, стартуют, — сказал Вадик и начал, повинуясь инстинкту толпы, хлопать в ладоши и орать: «Уитни! Мы любим тебя, бэйби!»

Сергей посмотрел вокруг — примерно восемьдесят процентов зала состояло из чернокожих поклонников певицы. Они все хлопали в ладоши и орали: «Уитни! Мы любим тебя, бэйби!»

Игорь тоже хлопал в ладоши, но орал он что-то вроде «Люли-люли-лай» — создавал таким образом необходимый шумовой эффект.

Понемногу овации стихли, на сцену вышли музыканты с подпевкой и заняли свои места. Подпевка состояла из целого ряда эффектных темнокожих девушек в платьях с блестками.

— Ух ты, сколько девчонок, — обрадовался Игорь. — С такой поддержкой Уитни петь самой уже не надо.

(Игорь тогда еще не знал, насколько пророческими окажутся его слова.)

После этого на сцену к микрофону вышла какая-то странная чернокожая блондинка в малиновом брючном костюме.

— А это кто? — спросил Игорь Вадика. — На разогреве, что ли, будет выступать? Мы о разогреве не договаривались, так не честно.

— Не знаю я, кто это, — ответил Вадик. — Чего ты меня спрашиваешь? Я сам на ее концерте в первый раз. Я джаз люблю.

Блондинка между тем начала говорить в микрофон. Голос у нее был — один в один Уитни Хьюстон.

— И голос, как у Бритни Хьюстон, — сказал Игорь.

— Как у Уитни Спирс, — поправил его Сергей.

— Двойник, что ли? — продолжал допытываться Игорь.

— Да нет, не двойник. Это она и есть, — авторитетно заявил Вадик.

— Уитни Хьюстон? — спросил Сергей.

— Брутни Спирсон! — подтвердил Вадик. — Она это, зуб даю.

— Вадик зуб дает, — сообщил Игорь Сергею. — Будем брать?

— Не знаю, — пожал плечами Сергей. — Если это наша Уитни, она должна спеть так, чтобы у всех телохранителей все вскипело. Только так мы узнаем, кто это.