Американская фантастика. Том 4
Шрифт:
— Хочешь, чтобы я повторил? — спросил бармен. — Саботажник! Вонючий саботажник.
Ситуация была крайне напряженной и в то же время очень простой. Один взрослый человек нанес другому взрослому человеку совершенно недвусмысленное оскорбление. И непохоже было, чтобы кто-либо из них стремился разрядить обстановку или хотя бы думал о такой возможности. С того самого момента, когда господь бог придумал трагедию, зрителям остается только смотреть и наблюдать процесс, сходный с тем, что молотилка делает с человеком, когда его затягивает
Со второго курса университета Полу ни разу не случалось ударить человека. И в нем не было того запала, который инструкторы штыкового боя пытаются привить своим подопечным, — желания схватиться с врагом вплотную. Пол даже сознавал, что подобные желания не предвещают ничего хорошего. И тем не менее, подчиняясь какой-то системе не зависящих от него нервов и желез, руки его сжались в кулаки, а ноги сами заняли позицию, чрезвычайно удобную для нанесения удара.
Точно так, как после «Увертюры 1812» не принято исполнять на «бис» что-либо иное, кроме «Звезд и Полос», у Пола не было другого ответа на брошенное ему в лицо обвинение.
— Сам ты саботажник, — ответил он и свингом ударил бармена по носу.
И уж совершенно неожиданно бармен повалился, пыхтя и фыркая. Пол вышел в ночь, подобно Дикому Биллу Хайкоку, Даниелу Буну или матросу с баржи, отпущенному на берег, или как… Но тут его совершенно неожиданно снова схватили за плечо. В какую-то долю секунды ему удалось разглядеть красный нос бармена, его белое лицо, белый фартук и белый кулак. Бриллиантовая вспышка изнутри осветила череп Пола, а потом наступил мрак…
— Доктор Протеус, Пол…
Пол открыл глаза и обнаружил, что смотрит на созвездие Большой Медведицы. Прохладный бриз овевал его разламывающуюся от боли голову, и он никак не мог понять, откуда доносится к нему голос и кто это уложил его на цементную скамейку, которая тянулась во всю длину пристани.
— Доктор Протеус…
Пол сел. Его нижняя губа была расквашена и распухла, во рту ощущался вкус крови.
— Пол, сэр…
Ему показалось, что голос доносится из-за кустов таволги — живой изгороди вокруг пристани.
— Кто это?
Юный доктор Эдмунд Гаррисон, крадучись, показался из-за живой изгороди со стаканом виски в руке.
— Я подумал, что вам захочется выпить.
— Это истинно христианский поступок с вашей стороны, доктор Гаррисон. Думаю, я уже настолько оправился, что могу сесть и сидя принимать пищу.
— Я очень хотел бы, чтобы идея эта пришла в голову именно мне. Но это была идея Кронера.
— О? Он велел передать еще что-нибудь?
— Да, но только, я полагаю, вам это ни к чему. Я не обратил бы на это внимания, будь я на вашем месте.
— Ну-ка, валяйте.
— Он велел сказать вам, что перед рассветом тьма всегда сгущается и что у каждой тучки есть серебряная подкладка.
— Угу.
— Но вы только поглядели бы на бармена, — радостно сообщил Гаррисон.
— Ааа… Ну-ка, расскажите.
— У него кровотечение из носу,
— Отлично, — Пол сразу почувствовал облегчение. — Думаю, что вам самая пора смываться, пока вам все еще сопутствует удача и никто вас не видел со мною.
— А не скажете ли вы мне, что вы такое натворили?
— Это длинная и скучная история.
— Я и сам догадываюсь. Господи! Сегодня ты царь, а завтра тебя вышвыривают пинком в зад. Что же вы теперь собираетесь делать?
Ведя эту беседу в темноте вполголоса. Пол начал понимать, какого чудесного молодого человека выбрал он себе в товарищи по столу в первый же день — вот этого Эда Гаррисона. По всей вероятности. Пол ему тогда понравился, а теперь, не имея никаких личных причин выступать против Пола, он продолжает относиться к нему по-дружески. Это объяснялось, конечно, чистотой натуры, и притом очень редкой разновидностью этой чистоты, ибо хранить верность дружбе в подобной ситуации могло означать конец карьеры.
— Что я собираюсь делать? Может, займусь фермерством. У меня есть очень милая небольшая ферма.
— Ферма, да? — Гаррисон восхищенно прищелкнул языком. — Ферма. Звучит очень соблазнительно. Я уже подумывал об этом: вставать утром вместе с солнцем, обрабатывать землю собственными руками, только ты и природа. Иногда мне кажется, что, будь у меня деньги, я, возможно, бросил бы все и…
— Хотите выслушать совет старого и усталого человека?
— Все зависит от того, кто этот старый и усталый человек. Вы?
— Я. Нельзя стоять одной ногой в действительности, а другой в мечтах, Эд. Делайте что вам заблагорассудится, но либо бросайте работу, либо уж приспосабливайтесь к этой жизни. Иначе для судьбы слишком велик будет соблазн разорвать вас пополам, прежде чем вы решите, какой путь вам избрать.
— Именно это и произошло с вами?
— Что-то вроде этого. — Пол отдал Гаррисону пустой стакан. — Спасибо, и лучше сматывайтесь. Передайте доктору Кронеру, что из тучи всегда проливается то, что в ней содержится.
«Дух Лужка» занял свое место у причала, и Пол поднялся на борт. Несколько минут спустя подошел и оркестр со своими инструментами. Громкоговорители передали сигнал отбоя. Свет в салуне погас, и группки явно трезвых гуляк расходились по своим палаткам, пересекая площадь для парадов.
Послышалось щелканье, шипение иголки по пластинке, и в последний раз за этот вечер раздалась песня:
Прощайте, ибо я должен оставить вас. Прошу вас, не огорчайтесь из-за этой разлуки. Прощайте, настало время сказать — до свидания, Адью, адью, добрые друзья, адью, да, адью!..