Американская пустыня
Шрифт:
– Мне нужен телефон!
Из всеобщего лица, разрушая образ, шагнула Негация Фрашкарт и положила руку на плечо Теда.
– Благодарю тебя, Господи, за то, что поговорил с нами и показал нам, что мы – всего лишь грешники в ожидании спасения.
Окончательно пав духом, Тед обернулся к Эйвери: от сдерживаемого смеха тот сделался совсем багровым. Когда же братья и сестры Небесного Ордена Пиромантического культа «Руах Элоим» вновь хором затянули песню про Майкла, ученый не выдержал и расхохотался в голос. Адепты, стоящие рядом и вокруг него, сочли этот смех всплеском Святого Духа и захотели приобщиться к нему: они тянули к Эйвери руки, так, словно небесная гостия передавалась через прикосновение. Эйвери заржал еще громче. Песнопение потонуло в неудержимом
Тед потянул за собою Эйвери и попытался выбраться из лагеря, но в каждой точке по периметру их встречали двое-трое братьев или сестер – и преграждали им путь. Наконец оба вернулись в автофургон.
– Девятнадцатый остался снаружи. Это ничего? – спросил Тед.
– Да что он выболтает? – пожал плечами Эйвери.
– Кстати, а как он ест?
Вопрос застал Эйвери врасплох.
– По правде сказать, он вообще не ест – теперь, когда ты об этом упомянул, я и сам это понял. Он не ест. Как же это я лопухнулся? Он не ест – но он жив. Собственно, если не считать недостающего рта, он – лучший Христос из всех, что я сделал. Ты ведь не думаешь…
Тед покачал головой.
– Прямо сейчас я об этом вообще думать не буду. – На столике у плиты Тед углядел переносное радио и включил его.
Отзвучала парочка популярных шлягеров, очистив сознание Теда от песни про Майкла. Эйвери пересел поближе к фонарю и теперь лихорадочно копался в одной из сумок с записями; страницы так и разлетались во все стороны.
– Он не ест, – бубнил Эйвери. – Он не ест. Передавали новости. «В пустыне Мохаве в Калифорнии члены религиозной секты забаррикадировались в своем лагере; офицеры ДОС пытаются конфисковать их огромный арсенал пушек. Предводитель неформалов, человек, известный под именем «Большой Папа», поклялся, что ни он, ни его последователи живыми в плен не дадутся. Бежавший член секты подтвердил подозрения в том, что Большой Папа захватил и прячет у себя пятьдесят ни в чем не повинных детей в качестве заложников. Менее часа назад Большой Папа пригрозил, что начнет убивать детей, если власти не отведут войска и не согласятся на его требования. В чем заключаются требования, средствам массовой информации пока не известно».
Тед напрочь позабыл о телефоне. Дети! Дети, запертые в том треклятом бункере! Он побывал там – и ушел без них.
Он понял, что должен вернуться. Пули не в состоянии остановить его. Он знает, где находится бункер.
Тед выключил радио.
– Доктор Эйвери, нам нужно идти.
– О чем ты? – отозвался Эйвери, не отрывая глаз от разложенных на коленях бумаг. – Я никуда не пойду. Мне необходимо вернуть Девятнадцатого обратно в лабораторию и закончить работу.
– Ничем не могу помочь, – пожал плечами Тед.
Но Эйвери не обращал на него ни малейшего внимания. Он отмахнулся от Теда так же, как, должно быть, прежде отмахивался от жены и детей. Из ближайшей стопки белья Тед вытащил белый платок и повязал его вокруг шеи, чтобы скрыть швы. Еще раз неловко попрощался и поблагодарил Эйвери и ушел в заднюю комнату. Не без труда открыл окно, оглянулся, не видит ли кто, затем протиснулся наружу и спрыгнул на землю. Сперва он полз, затем крался, чуть ли не на корточках, через ярды и ярды других лагерей – неизменно ярко освещенных, – пока пиромантические последователи Негации Фрашкарт не остались далеко позади.
Книга IV
Глава 1
Тед все отчетливее осознавал, что одна из жизненных заповедей сводится к формулировке: «Почти удрать – оно проще простого. Ключевое слово «почти». Вывалиться из окна автофургона в буквальном смысле оказалось не сложнее, чем скатиться с бревна. Но теперь он затерялся в ночи, хотя никак не в темноте, поскольку каждый лагерь в этом обширном поселении был затоплен светом, будь то свет от костров, от фонарей на батарейках или
Тед брел куда глаза глядят; со всех сторон до него долетали обрывки разговоров. Человек, разряженный на манер одного из механических чудищ, что Тед видел среди Перриных игрушек, долго распространялся насчет этих психованных маньяков в Калифорнии, и что так им и надо, если армия двинет прямиком туда и развеет их по ветру с помощью суперсекретного фотонно-лучевого ружья, что в данный момент как раз находится в стадии разработки.
– По мне, – рассуждал он, – вот вам отличная возможность протестировать новинку.
Дети, что казались слишком маленькими и одновременно слишком взрослыми, чтобы так себя вести, носились сломя голову без присмотра, палили друг в друга разнообразным футуристическим игрушечным оружием и похвалялись смываемыми татуировками. Портативные радиоприемники извергали из себя музыку «кантри», рок-н-ролл и психотерапевтические программы «звоните-отвечаем». Телевизоры добавляли зловещие блики ко всеобщему световому буйству. Все направления казались одинаковыми, и вскоре Тед уже понятия не имел, где находится, и направляется ли он в пустыню или назад, к военной базе. Он гадал, удалось ли Освальду Эйвери просочиться, не мытьем, так катаньем, обратно на объект и в свою подземную лабораторию.
Тед шел все дальше и дальше через бесконечные, похожие как две капли воды становища, пока, в конце залитого светом пространства, не заприметил темноту или что-то очень на нее похожее. Если обитатели автофургонного городка, обосновавшиеся в центре, казались странными, то пограничные жители были и впрямь «чужими». Население окраин, и мужчины, и женщины, все до одного были покрыты татуировками – не только на плечах, но и на бедрах и спинах, – каковые они гордо демонстрировали всей честной компании. Какая-то женщина заворчала на проходящего мимо Теда из укромного закутка между пикапами, где обосновалась пописать – заворчала, продемонстрировав плохие зубы и массу сережек в самых неподходящих местах, в том числе в веках, в нижней губе и в языке – сквозь язык было продернуто тяжелое серебряное кольцо, так что рот не закрывался до конца. И хотя к тому времени Тед уже убедился, что бояться ему нечего, он прянул прочь, отчасти из вежливости, отчасти по привычке, выработанной былой трусоватостью, но главное – потому, что убраться от нее подальше и впрямь стоило. Наконец Тед оказался там, где единственным источником света были догорающие костры, а бородатые мужчины и почти бородатые женщины курили наркоту и трахали друг друга куда и как придется. Тед обнаружил, что совершенно измучен, не физически, и даже не духовно и не эмоционально, но психологически – как именно, он не понимал и сам и вряд ли готов был признать. Он заполз в желтый школьный автобус, свернулся клубочком на полу у водительского сиденья и задремал.
Размытое белое облако далеко на юге было единственным пятном на фоне безжалостной синевы моря и неба, и взгляд Глории то и дело возвращался к нему. Она посмотрела на Ричарда: тот, сидя на руле, тщательно прочесывал береговую полосу.
– А он когда-нибудь прежде такое проделывал? – спросил Ричард, не глядя на собеседницу.
– Нет. – Глория отняла бинокль от глаз: теперь он болтался на груди. – Но вся эта свистопляска с отцом… Даже я растерялась; могу только вообразить, что творится в его головенке.