Американская пустыня
Шрифт:
Иисус-19 обильно потел, особенно в области отсутствующего рта. Теперь он сидел на сумке, опустив глаза, чтобы не смотреть на солнце.
– Что делать будем? – осведомился Тед.
– Не знаю, – сознался Эйвери. – С тех пор как я последний раз выходил на поверхность, все изменилось. Так много строений, так много людей.
Тед глянул сквозь проволочную сетку на море трейлеров, автофургонов и палаток. Эх, если бы им только удалось слинять за пределы огороженной территории, они бы с легкостью затерялись в толпе, сбросили бы с себя
– А разрослась база, – рассуждал между тем Эйвери. – Когда-то здесь было всего-то четыре барака. А теперь вон с виду настоящий военный объект, все как полагается.
– С настоящими солдатами и настоящими ружьями, – встрял было Тед и тут же осознал, что в этом отношении ему бояться нечего. Но, разумеется, он тревожился за безопасность Эйвери. И дело не только в том, что Эйвери вытащил его из этой дыры; Тед внезапно преисполнился решимости защищать жизнь в целом. Не то чтобы он чувствовал себя настолько в долгу перед Эйвери, чтобы радеть о его благополучии; просто Эйвери воплощал в себе жизнь, утраченную им семью – пусть и поломанную, – он нуждался в перемещении и, так сказать, в сопричастности, даже если, как подозревал про себя Тед, оно было не к добру.
– У меня планов больше нет, – объявил Эйвери. – Каждый день я думал о том, как воспользуюсь трупосборником. Многие годы я представлял себе, как забираюсь внутрь и выныриваю здесь, наверху – но это, в сущности, все. Стратег из меня никакой.
– Подергай-ка дверцу у тебя за спиной, – предложил Тед.
Эйвери послушался; дверь оказалась незапертой.
– Быстро внутрь. – Тед затолкал спутников в проем и закрыл дверь.
Барак оказался глухой, глубокий, сродни пещере, свет просачивался внутрь лишь сквозь пропыленные полупрозрачные панели, равномерно распределенные вдоль хребта строения. Это было хранилище – складское помещение, заполненное рядами составленных друг на друга ящиков, разделенных проходами. Воздух был спертым, затхлым, плесневелым.
– Подождем здесь, – объявил Тед. – Подождем здесь до темноты.
– А потом что?
– Пока не знаю.
Тед и в самом деле не знал. Зато знал со всей доступной ему определенностью, что чего-нибудь да придумает. Теперь у него было то, о чем он мечтал всегда – не уверенность, не компетенция, но решимость, – и сидя там, прислонившись спиной к ящику с консервированными грушами, он постепенно свыкался с этой мыслью.
Салли выехал из Лос-Анджелеса, свернул с автострады «Помона» и покатил по дороге № 215 на юг, к военно-воздушной базе «Марч», где и отыскал приятеля, что волею судеб работал в авиадиспетчерской.
– И чему же я обязан сим удовольствием, Горацио? – осведомился тот. Его голубая форменная рубашка была расстегнута у горла; из-под выреза майки топорщились жесткие волоски.
– Знаю, знаю, давненько я не проявлялся. – Голос Салли звучал покаянно, и глаза он пристыженно отводил.
–
– Извини, Леон.
– Из «извини» шубу не выкроишь, как говорится. Извинениями тебе не отделаться. Я-то думал, у нас есть что-то общее.
– Извини.
Вдвоем они уехали с базы на машине Салли и теперь сидели в мексиканском/тайском ресторанчике под названием «Гордоз». Леон встал и ушел в глубь зала, в туалет. Пока Салли скучал в одиночестве, официантка принесла воды. Вернулся Леон – и залпом выпил полстакана.
– Мне помощь нужна, – признался Салли.
В угловатом лице Леона отразился гнев; он раздраженно повертел в пальцах вилку.
– Извини, Леон. Ну, сколько еще раз мне извиниться? Закрутился как сумасшедший. Дни складывались в недели, недели – в месяцы. Так уж вышло. Все, что я могу, – это попросить прощения. – Салли подкрутил усы.
– По-твоему, это эффектно.
– Что?
– Ну, выпендреж с усами… По-твоему, это ужас как эффектно.
– Я непроизвольно, честно.
Подоспевшая официантка приняла заказ.
– Ну и что за помощь тебе требуется? – осведомился Леон.
– Во-первых, правильно ли я понимаю, что полетные листы для всех военных вылетов введены в единую центральную компьютерную систему?
Леон кивнул.
– То есть, если я, например, скажу, что из Колорадо-Спрингс вылетел реактивный самолет, ты сможешь это подтвердить или опровергнуть, верно?
– Допустим. И что?
– А то, что ты сможешь сказать мне, куда он полетел, верно?
Леон снова кивнул, но теперь он заметно нервничал. Он оглянулся через плечо на дверь и сложил руки на коленях.
– А ты можешь мне сказать, имели ли место вертолетные вылеты в некую конкретную ночь?
– Не по душе мне все это, – отозвался Леон.
– Так можешь или нет?
– Да, думаю, я смогу это выяснить. Горацию, что происходит? Ты меня до смерти пугаешь. – Леон понизил голос до еле слышного шепота.
– Я хочу знать, не летал ли какой вертолет в пустыню Мохаве в прошлый четверг, – пояснил Салли.
– Ах, вот что тебя интересует! Только это – и ничего больше?
– Да, именно это.
– А может, тебе будет также небезынтересно узнать, куда отошлют мою задницу по завершении военного трибунала? – Леон вновь оглянулся на дверь. Вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет и засунул одну в рот.
– Леон, мне позарез надо, – сказал Салли.
– Ага, мне тоже много чего надо позарез.
– Я в долгу не останусь.
Леон заглянул Салли в глаза, затем откинулся на стуле и обнял лицо ладонями.
– Это ты чертовски верно сказал: я с тебя долг сторицей взыщу.
Они возвратились на базу; Салли подождал снаружи, пока Леон прогулялся в канцелярию боевой части. Наконец Леон вернулся, бросая по сторонам еще больше косых взглядов, чем прежде, подошел к Салли вплотную и уголком губ шепнул:
– Розуэлл.