Американские меридианы
Шрифт:
Анжелика села на кровати и потянулась. «Интересно, где у них здесь ванная?» - было её первой мыслью. Она огляделась, пытаясь совладать с царившим в её голове хаосом. Сколько она проспала? Сейчас шесть часов. Но какого дня – вчерашнего, полного впечатлений и событий, или уже следующего? Впрочем, большой роли это не играло. Анжелике до смерти хотелось принять ванну и перекусить. Её чувство голода было вызвано ароматом цветов. Такого количества столь прекрасных созданий ей ещё не приходилось видеть. Везде – на полу, на резном бюро, в нишах и на полочках – в вазах самых разнообразных форм и расцветок были цветы. Они словно соревновались между собой изяществом линий
Анжелика сунула ноги в огромные мохнатые тапочки и прошлёпала к длинноногой, с узким горлышком, вазе, возвышающейся на трельяже. В пышном букете чайных роз она нашла записку, написанную ровным мужским почерком. «Добро пожаловать в Нью-Йорк!» - прочитала Анжелика. И подпись: Даниэль.
Красные пионы были от Микио, белоснежные хризантемы – от Кристиана, чувственные орхидеи – от Курта, нежные гортензии – от Эмилио. «Как это мило с их стороны!» - растроганно подумала Анжелика.
Надписи тоже были разные.
«Доброе утро, малыш, или добрый вечер – в зависимости от того, когда ты проснёшься», - писал Эмилио.
«Надеюсь, мой букет ты увидишь первым», - это Курт.
«Тысячи воздушных поцелуев», - романтично настроенный Микио.
«Пусть нашей спутнице приснятся самые счастливые сны», - Кристиан.
Анжелика вспомнила скромные гвоздики, что дарил ей Петька. Он состоял на учёте в милиции, нигде не работал и не учился – у него не было денег на розы. Те гвоздики навсегда останутся для неё самыми красивыми и дорогими цветами. Отчего-то вдруг букеты и записки показались ей скучными, и она потеряла к ним интерес. «Где же ванная?» – с досадой повторила Анжелика.
Взгляд её упал на бронзовую ручку. Дверь, почти незаметная в глубокой нише, как оказалось, и вела в заветную комнату. Она поразила девушку обилием различных усовершенствований – от флаконов причудливых форм до джакузи – и количеством зеркал. Из них на Анжелику со всех сторон глядело сонное, растрёпанное существо. Девушка недовольно покачала головой, повернула кран и выпустила в воду морскую соль с хвойным экстрактом. Лёжа в мерно колыхающейся воде и наблюдая, как искрится пена, Анжелика думала о том, что ждёт её впереди, где-то в глубине души всё же сохраняя недоверчивость к своему новому положению.
После целебной ванны и прохладного душа она почувствовала себя гораздо лучше. Накинув на плечи шёлковый халат с вышитым фламинго, она вернулась в спальню. Здесь ещё царил таинственный полумрак, но цветы больше не раздражали Анжелику и не казались пустыми. Она распахнула тяжёлые бархатные шторы, за которыми оказалась терраса, увитая цветущими растениями. Анжелика открыла прозрачные двери и ступила на узорчатый пол.
Сверху открывался удивительно красивый вид на зелёные, но уже тронутые желтизной, ровно подстриженные лужайки, плавно переходящие в линию пышно разросшихся кустарников; за ними среди невысоких металлических построек блестела спокойная гладь искусственного озерка. Владения особняка огибала лёгкая изящная решётка, прочная и надёжная, как репутация швейцарского банка, а скрывали всё это от посторонних взглядов стройные ряды аккуратных деревьев, чьи ветви тесно переплелись между собой, образовывая своеобразную живую изгородь.
Этот район назывался Аппер-Ист-Сайд, как потом узнала Анжелика, и его отличительной чертой была пышная зелень, роскошные картинные галереи и «браунстоуны». Особняки для преуспевающих граждан и знаменитостей, стоимостью в полмиллиона каждый, соседствовали с тонкостенными многоэтажками для секретарш и клерков, но сейчас Анжелике было не до этих особенностей социального
Снизу живописные окрестности особняка казались ещё более распростёртыми, и Анжелика побрела наугад по бесконечным гравиевым дорожкам, с интересом изучая всё, на чём задерживался её острый и критичный глаз. Бесполезно искала она изъяны в устройстве аллей и хоть местами торчавшие веточки в кустарниках – всюду буйство природы было подчинено строгой руке заботливого садовника.
Она миновала уютные клумбы цветов, обошла озерцо, и остановилась у запертых ворот. Узорчатый чугунный страж безмолвно смотрел на девушку причудливыми изгибами решёток, и она попыталась вспомнить, как их открывали накануне. Конечно, ведь у Даниэля было дистанционное управление! Анжелику взяла досада на автоматизированную жизнь Штатов и, оглядевшись, она ловко взобралась на близко растущее дерево, едва коснулась ногой продолжающего безмолвствовать стража, и очутилась на улице.
Нащупав в кармане одну-единственную бумажку в два доллара, предусмотрительно помещённую ею туда из небольших сбережений, Анжелика послушно отдала себя на волю бетонной полосы проспекта, которая, местами прерываясь рядом других улочек и перекрёстков, уводила её всё дальше от дома и друзей.
Несмотря на ранний час, город гудел оживлённо голосами спешащих по делам американцев. Анжелика пытливо всматривалась в лица всевозможных мастей, стараясь поймать те черты, что и определяют истинного янки, как вдруг, прямо перед ней, на одном из перекрёстков взметнулась статуя Свободы. Рядом стояли зеваки.
Анжелика протолкалась поближе, чтобы как следует рассмотреть необычную уличную скульптуру. Как и полагалось для статуи Свободы, её голову украшал венок, высоко поднятая рука сжимала факел с бронзовым язычком пламени, а тяжёлые складки платья-хитона ниспадали с постамента. Анжелика подняла голову, и совершенно неожиданно её взгляд встретился с блестящими глазами статуи. Какое-то мгновение они вглядывались друг в друга, затем веки статуи слегка дрогнули и она отвела взгляд. Статуя была, несомненно, живая!
Одежда, лицо, гладкая причёска с тяжёлым узлом волос, обнажённые руки – всё было покрыто краской под старую бронзу, всё закрашено вплоть до изящных туфелек и постамента из фанерных ящиков, обтянутых материей. Женщина изображала статую, вероятно, всего несколько минут – дно коробки у её ног покрывали редкие центы и долларовая бумажка. Взгляд тёмных глаз снова задержался на лице Анжелики, и она вздрогнула, ощутив, что именно в эту минуту Нью-Йорк приветствовал её. Она нерешительно сжала в кулаке зелёную бумажку и вдруг, в порыве, с благодарностью опустила деньги в коробку.