Америкен бой

Рогоза Юрий

— Вы из Америки?

— Да,— согласился Йик. Наконец что-то-стало прояс­няться и-его идентифицировали.— Можно мне. войти?

— А зачем? — ровным голосом спросила девушка, но все-таки откинула цепочку и пропустила Ника в при­хожую. Только тут он заметил, что она беременна.

— А где Сергей? — спросил Ник оглядываясь. Ма­ленькая прихожая, полки с вещами, половичок, подсле­поватое зеркало на стене, фотография с какой-то картины в рамке...

— Вы еще ничего не знаете? — тихо спросила девушка.

— Чего не знаю? Я прилетел утром, выспался и сразу сюда. Что

случилось?

— Сережи больше нет,— тусклым голосом сообщила девушка.— Поэтому я и не жена больше. Я теперь вдова.

Ник не смог сразу понять ее слов, но что-то внутри него сразу же напряглось, отреагировав на настоящую опасность. И вновь началось подсознательное сканирова­ние ситуации: что-то страшное. Что? Девушка? — девуш­ка не страшная, одна ли она?—тихо, совсем тихо в квар­тире, она одна.

Это чувство включалось у Ника само собой. Он не знал, ни как оно действует, ни на чем основано. Но, если бы он увлекался самоанализом, то мог бы с точностью сказать, что некая часть его существа пронеслась в этот момент по квартире, заглянув во все комнаты, в кухню, в санузел, заодно в общем окинув беглым взглядом ближайшие квартиры. И искала эта часть страх.

Страх тут был повсюду, но это был не чужой агрес­сивный страх, а страх вот этой беременной, девушки, что стояла напротив, безучастно глядя в стену. Что за страх?

И только тут до Ника дошел смысл ее слов: «Сережи больше нет».

— Как это нет?

— Его убили.

«Вот оно,— сразу понял Ник.— Вот оно...» Он стал удивительно спокоен.

— Кто?

— Я ничего не знаю, уходите...

— Когда?

— Десять дней назад. Вчера девять было.

— Где? — Ник отметил, что спрашивает как-то одно­образно. Не хватало в наборе «почему», «как» и «за что».

— На работе, в кафе, в «Зодиаке». Он там охранни­ком был...— неживым голосом отвечала девушка.—Да уходите же, пожалуйста, я себя очень плохо чувствую...

— Да, как же так? — Ник совершенно ничего не пони­мал, но девушка стала теснить его к выходу и уже от­пирала дверь: — Я ничего не знаю,— взмолилась она.— Сходите к Пашке, он его другом был. Может, он вам что-нибудь расскажет. А я ничего знать не хочу! Ни как, ни почему... . 

«Она на все вопросы ответила,—мысленно отметил Ник.— И на все отказом.» Но он не имел права осуждать ее.

Девушка тем временем открыла дверь и ждала, когда Ник уйдет.

Ник поставил сумку и медленно вышел. — Что это? — спросила девушка.

— А, это? Это подарки. Вам, Сереже... Теперь это не важно.

— Мне ничего не нужно,— жестко заявила девушка.— Забирайте это все и уходите.

. — Продайте. Или выкиньте,— тоже довольно жестко ответил Ник.

Дверь за ним захлопнулась, и он остался один на полутемной лестничной площадке. Надо было куда-то идти, но куда Ник не знал.

Он вновь позвонил в дверь.

— Что еще? — видимо, захлопнув ее девушка никуда не отходила, а так и стояла. Ник даже чувствовал, как она стояла — привалившись к ней спиной.

— Адрес! Пашкин адрес!

— Челюскинцев 5, квартира 11. Это на соседней ули­це,— внезапно ее голос упал,— Только...

— Что «только»?

— Только

вам лучше, ничего не выяснять. Правда. Мне Сережа про вас рассказывал, так что лучше оставьте это все как есть. Ничего не надо узнавать. Правда. Уез­жайте лучше отсюда скорее... Пожалуйста.

— До свидания,— сказал Ник и стал быстро спускать­ся по лестнице.

Она ему не ответила.

* * *

Ник довольно быстро нашел и улицу Челюскинцев, и нужный дом. Только не спешил входить в такой же ободранный, как другие, подъезд.

Он сел на лавочку в сквере. Вокруг неторопливо текла вечерняя жизнь. Какие-то ребята возились с «Москвичем», то залезая под капот, то дергая стартер. Машина не заводилась. Женщина в переднике развешивала белье на веревки, натянутые между двумя осинами. Каждую новую вещь она довыжимала почему-то в таз и капли звонко били в его дно. У соседнего подъезда дядьки резались в домино. Молодая мамаша читала книжку, поглядывая на стоящую рядом коляску. Женщина закон­чила вешать белье и, выплеснув воду из таза, направи­лась домой, но по пути встретила соседку, которая, видимо, шла из магазина. Они надолго остановились, что-то обсуждая визгливыми, неприятными голосами. Соседка демонстрировала что-то в сумке и показывала рукой то в одну, то в другую сторону.

«Зачем я сюда приехал? — думал Ник.— Ну, встре­титься с Серегой. Но его убили. Больше у меня тут дел нет. Вернусь в гостиницу, переоформлю билет. Допла­тить придется, у меня же билет с фиксированными дата­ми. Ну и ладно, доплачу. Вещи соберу и домой. Меня тут ничто не держит, а там Деб ждет.»

Ник и сам понимал, что лукавит. Его еще как тут держало. И не только смерть друга. Его тут держало чувство опасности и страха. Тот механизм у него внутри уже включился и теперь работал постоянно, как на войне.

Это его пугало. И ему действительно хотелось домой. К Деб, в свой спортзал, к благополучным соседям и клиен­там, которые с его помощью хотели бы научиться «выжи­вать». Глупенькие, для того, чтобы по-настоящему «выжи­вать», им просто не надо выезжать из своей страны. И лучше не заходить в бедные кварталы. Все так просто. И если Ник это понимает, то вся его наука сводится к тому, чтобы сейчас же убраться восвояси, а вовсе не прыгать с парашютом.

Ник закурил сигарету, вторую за день. Первую он выкурил пятнадцать минут назад, когда вышел из дома, где жил Серега.

«Ладно,— решил он про себя.— Время у меня есть. Зайду к Пашке. Мой самолет без меня не улетит.»

* * *

Дверь оказалась без звонка. Мало того — приоткры­та. Ник напрягся. Изнутри доносились странные, равно­мерно повторяющиеся звякающие звуки, как будто кто-то чеканил внутри монеты.

Совершенно автоматически Ник отметил этаж (этаж третий, из окна прыгать нельзя), припомнил расположе­ние деревьев (одна липа у окна кухни, хорошо), наличие козырька над входом в подъезд (тоже может пригодить­ся). Квартира эта, судя по расположению, однокомнат­ная. Внутри там один человек. В этом Ник отчего-то совершенно точно был уверен.