Америкен бой

Рогоза Юрий

— For me?

— Yes. Can we come in?

Ник, несколько заинтригованный предложениями ма­лолеток, вернулся в номер и зажег свет. Один из парней остался у двери, двое проскользнули в комнату .и на журнальном столике развернули тряпицу красного не то бархата, не то плюша, к которой ровными рядами были прикреплены советские ордена и медали.

— Do you like it? — спросил один из подростков. Ник разглядывал товар. Надо сказать, что он плохо

разбирался в орденах, но некоторые все-таки мог отли­чить. В основном в коллекции были представлены награды Великой Отечественной. Впрочем, был даже

один Орден Боевого Красного Знамени. Были и медали. Среди них Ник обнаружил и свою, полученную за провод колонны машин через территорию, которую контролировали душманы. Колонна тогда дошла, но из прикрытия уцелел один БТР. Медаль та пропала в плену. Вот теперь он мог купить такую же. Только чужую. От этой мысли что-то замути­лось у Ника в голове и он указал мальчишкам на дверь:

— Get out.

— Mister, look, it's real! — настаивал один из маль­чишек, но Ник так глянул на него, что тот мгновенно запнулся и задом начал отступать к двери:

— Sorry, sorry...— И переходя на русский, замечая своим коллегам:

— Пошли отсюда. Американ вольтонутый какой-то попался. Может, воевал где.

— Да ладно, спустимся на этаж, там итальянцы се­годня понаехали... Купят.

Ребята, оглядываясь на Ника, который смотрел им вслед, подошли к запертой пожарной лестнице, покопа­лись с замком и двинулись вниз, аккуратно заперев за собой дверь.

Ник вернулся в кресло, но усидеть уже не мог. 

* * *

Было уже поздновато для магазинов, пришлось вер­нуться в бар. Бармен, скучавший за стойкой —посети­телей было мало,— отзывчиво приблизился к Нику.

— Будьте любезны,— сказал Ник отчего-то по-ан­глийски и сам удивился, но уже не стал перестраиваться на русский.— Меня неожиданно пригласили в гости, но с пустыми руками неудобно. Положите закуску, бутылку джина и швепс. Вот сто долларов,— Ник протянул бу­мажку.— Достаточно?

— Да, сэр,— легко согласился бармен.— У нас все фасованное. Вам в пакетик?

— Да.

— Не хотите ли пока чего-нибудь выпить?

— Пожалуй, что-нибудь легкое.

— Мартини?

— Нет,— отчего-то передумал Ник.— Водки русской. Сто грамм.

— Водички налить? — бармен ловко налил водки и придвинул стаканчик Нику.

— Не надо водички.

Бармен скрылся, и Ник, повернувшись спиной к стой­ке, пригубил по-американски водку. Была она на вкус неприятна и запах имела отвратный. «Так вот почему у нас залпом пьют»,— вяло отменил Ник, опрокидывая всю дозу в рот и спеша затянуться сигаретой, чтобы перебить противный вкус.

— Сигареты положить?—спросил, появляясь бармен.

— Нет, не надо, у меня есть.

— Тогда все,— он протянул Нику пакет.— Удачно по­веселиться.

Бармен заговорщицки ухмыльнулся, чем в первый момент Ника удивил — чего это он? Но тут же до него дошло: конечно, куда же ему в гости идти, как не к бабе. Поэтому ответил сухо, без улыбки:

— Спасибо.

Таксист запросил вдвое больше, чем тот, который вез утром, но торговаться Ник не стал. Все равно цена была смехотворно мала по американским меркам.

Не прошло и получаса, как он толкнул дверь Паши:

— Можно?

Раздался скрип тележки и в дверях комнаты появился Паша:

— А! Американец! Второй раз за день

у меня в гостях. Он разглядывал Ника, который выглядел несколько

растрепанно и был смущен.

— Прощаться пришел, американец,— резюмировал Паша.—Погостил и домой.

— Прощаться,—-согласился Ник.— Пустишь?

— Да проходи,—безразлично ответил Паша и отъ­ехал в сторону, давая Нику пройти в кухню.

Ник по-хозяйски перенес с кухонного стола грязную посуду в мойку, стряхнул тряпкой крошки, вывалил из пакета содержимое. Бармен, хоть и сам явно в накладе не остался, жадности не проявил. Была тут и рыбка, и колбаса, и ветчина разных сортов, порезанный и заплавлен-ный в целлофан сыр, баночка оливок, орешки и даже баночка красной икры. И даже кусочек масла. И .даже хлеб. Бутылка джина и бутылка швепса, как просили.

— Расковыривай пока,— попросил Пашу Ник.— А я посуду у тебя помою.

— Ого! — въехал на кухню Паша.— По поводу чего гуляем, тимуровец? Поминки по Сереге?

— Пусть так. Поминки.

Ник мыл посуду, которой было не мало, и чувствовал спиной тяжелый Пашин взгляд.

— Ну, что смотришь? — наконец не оглядываясь спросил Ник, но Паша не ответил.

Закончив с посудой, Ник вытер руки и присел с друго­го конца стола, на котором так и высилась гора нерас­печатанной еды.

— Лень было? — тоже не ласково, кивнув на пакеты, спросил Ник.

— Устал я, американец. И с тобой, чувствую, не от­дохну. А это давай сам.

Ник, пожав плечами, стал выкладывать еду на тарел­ки, поставил рюмки, стаканы, откупорил бутылки. Ему уже казалось, что это второе путешествие к Паше затеял он зря, но тот обладал чем-то, важным для Ника. Серега, к которому он летел через океан от любимой жены, умер. И нужен был кто-то, кому необходимо было объяснить, почему он теперь возвращается. А Паша был Сереге другом. Значит и объяснить все надо ему.

Схема логики тут хромала, Ник это чувствовал, да и Паша не был расположен к всепрощению, скорее, на­оборот.

Ник разлил джин и потянулся к Паше чокнуться, но тот быстро отодвинул руку:

— Совсем одичал ты там, тимуровец. На поминках не чокаются. И тосты не произносят.

Выпили молча.

* * *

Бутылка джина была литровой, но пили хоть и быст­ро, однако как-то вяло. Разговор очевидно не клеился. В тишине и молчании курили одну за другой, пока в кух­не не стало сине. Ник полез открывать окно и, когда распахнул, так и остался стоять спиной к облезлым сте­нам и тусклому свету, вдыхая ночную свежесть. В сквере молоденькие мальчик с девочкой выгуливали собак и пахло как-то особенно. То ли дерево какое-то цвело, то ли еще что, но Ника опять зацепило это утреннее чувство.

— Джим, фу,— негромко покрикивала девушка. Юноша что-то невнятно отвечал и оба смеялись.

Ник повернулся к столу и обнаружил, что Паша здо­рово и тяжело, как это бывает с большими людьми в мрачном расположении духа, пьян.

Самого Ника тоже слегка вело и в голове тоненько постукивало от выкуренных сигарет.

— Херня,— вдруг громко сказал Паша. Ник подумал, что вот сейчас произойдет тот разговор, за которым он приехал, очень уж веско Паша сказал «херня». Но Паша помолчал и продолжил, глядя на свой стакан: