Аметистовый блин
Шрифт:
Сережа уставился на нее во все глаза. Впечатление было такое, будто ведьма обчистила даже не ювелирный магазин, а галантерейный киоск у вокзала. У нее на шее висели бусы всех цветов радуги и разнообразной длины, подвески в японском, китайском и индийском стиле, а также крест, мало чем поменьше наперсного креста отца Амвросия. Трудно было даже понять, есть под рядами бус хоть клочок ткани, или же ведьма нацепила их прямо так на голое тело.
Очевидно, чтобы все прохожие видели и оценили это великолепие, Лилиана ходила в расстегнутой черной
Еще на ней была длинная юбка в складку – разумеется, черная, а из-под юбки выглядывала шнуровка черных полусапожек – и, естественно, шнурки были золотые, иначе ведьма бы и из дому не вышла.
– Добрый день, – произнесла Лилиана.
Старый табурет скрипнул. Сережа повернулся – и увидел, что отец Амвросий стремительно встал. Более того – уставился на ведьму в негодовании. И Лилиана тоже смотрела на него как-то странно.
Тут лишь Сережа осознал, что свел вместе идеологических врагов.
Разумеется, бывший энергетик, уверовав, должен был принять как руководство к действию библейскую цитату: «Ворожею убей». А ведьма наверняка полагала все священство стоящим по другую сторону баррикад. Увлеченный идеей совместного решения детективно-мистической задачи, Сережа по наивности вовсе упустил из виду это противостояние.
– Разрешите вас представить друг другу… – начал было он.
– Мы знакомы, – перебила Лилиана, глядя мимо отца Амвросия.
– Мы знакомы, – подтвердил тот, глядя мимо Лилианы.
И Сережа понял, что эта парочка не так давно сцепилась не на жизнь, а на смерть.
– Разрешите представиться – Леонид! – с тем Маркиз-Убоище оказался возле ведьмы и, несколько склонившись, сделал такой жест, какой все женщины старше десяти лет понимают однозначно. Он протянул руку на уровне груди и ладонью вверх.
Сережа не был женщиной старше десяти лет и удивился было такому приветствию, но Лилиана расцвела в улыбке и пожаловала артисту руку для поцелуя.
Тот долго искал местечко посреди разнообразных перстней и скатившихся с запястья на кисть браслетов.
– Филармонический артист! – продолжал он, совершив поцелуй. – Можно сказать, артист разговорного жанра! То, что на профессиональном языке зовется «конферансье»!
И заглядывал, мерзавец, при этом Лилиане в глаза, явственно давая ей понять, какая она роскошная и победительная женщина.
Шуршание шелкового облачения проплыло мимо Сережи к двери.
– Куда?… – он обернулся, шагнул и в последнюю минуту загородил дверь от бывшего энергетика.
– Пусти, Серый… – прошипел тот. – Я с этой ведьмой в одном помещении не останусь!..
И прошипел достаточно громко, чтобы ведьма услышала.
Возможно, она бы что-то этакое ответила. И припечатала бы красавца-батюшку крепко и сочно. Сережа и Маркиз-Убоище одновременно, уловив в ведьминых глазах нехороший огонек, кинулись между ней и отцом Амвросием, чтобы принять удар на себя.
Но
Возможно, так ревел какой-нибудь диплодок в доисторическом лесу, когда ему в глотку впивался саблезубый тигр. Или же так голосил тиранозавр в момент наивысшего блаженства от слияния с тиранозаврихой. Человек исторгнуть эти звуки не мог – не то у него устройство глотки.
Вслед за воплем раздался страшный грохот.
– Господи Иисусе! – воскликнул отец Амвросий, крестясь, и одновременно Маркиз-Убоище брякнул нечто уж вовсе непотребное.
Лилиана же кинулась прочь из тренерской.
– Стойте! – крикнул Сережа. – Ничего страшного! Это Вася!
Но Лилиана уже выскочила в зал.
– Будь он неладен! – пожаловался Сережа филармоническому артисту и бывшему энергетику. – Сто раз ему говорил! Нет – орет, как резаный!
– Да кто орет-то? – возмутился отец Амвросий. – К тебе жильцы еще милицию не вызывали?
– Да Вася же… Он у нас суперкачок. Знаешь, как он однажды выразился?
И, пользуясь отсутствием Лилианы, Сережа процитировал:
– «Ничего что у меня почки больные, печенка сдохла и не стоит – зато я большой!»
– Господи, прости дурака, ибо не ведает, что творит, – горестно, но совершенно неканонически отвечал красавец-батюшка.
– Он, когда жмет больше двухсот, всегда орет, – продолжал Сережа. – Когда жим лежа – еще полбеды, у него хоть ребята штангу принимают. А когда жим вверх – он ее об пол бросает. Однажды с грифа замки соскочили, блины разбежались, хорошо, никто по ногам не схлопотал.
– Он дурак? – деловито спросил Маркиз-Убоище.
– Дурак, – подтвердил Сережа.
Вернулась несколько смущенная Лилиана.
– Я думала, там кому-то плохо, – объяснила она. – Они что, все так вопят?
– Избранные, – и Сережа, сообразив, что суперкачок Вася спас ему совещание, немедленно стал рассаживать гостей за столом переговоров.
Столик имел две длинные стороны и два торца – как раз по числу присутствующих.
Лилиану нельзя было сажать рядом с отцом Амвросием. Но Сережа и не хотел, чтобы возле нее оказался Маркиз-Убоище. Артист, поглядывая на ведьму, только что не облизывался плотоядно. Странно будет, если они, плюнув на совещание, не займутся вплотную друг другом. А как прикажете устраивать за одним столом четверых собеседников, чтобы один из них не контактировал с двумя? Эта геометрическая задачка решения не имеет!
И Сережа возвысился до вранья.
– Стол нельзя двигать, – сказал он. – Как стоит у стенки, так пусть и стоит, а то я его вообще никогда не починю.
Лилиану он усадил у одного торца, возле розетки и чайника – инстинктивно, потому что у него даже подсознание знало – женщину надо приставить к кормежке. Сам сел рядом, слева от нее, слева от себя поместил Маркиза-Убоище, за дальним же торцом столика сел отец Амвросий.
– Если тут пойдет речь о черной магии, то я удаляюсь, – звучно заявил красавец-батюшка.