Аметистовый блин
Шрифт:
– Камень, затворись! Затворись, камень! Приказываю и повелеваю! – очевидно, Лилиане просто не пришло в голову, что раскрыть камень мало – нужно еще как-то его замкнуть, и она выкрикивала все доступные минералам команды. – Волк идет водой, черт идет горой! Гора с водой сомкнется – тогда камень разомкнется! Слово мое – кремень!
– Дай, блин! – не то чтобы взвыл, а проревел Вовчик. Он кое-как поднялся на четвереньки, и, таща на себе Сережу, словно богатырский конь – раненого Илью Муромца, побрел
Маркиз-Убоище, правильно рассчитав, что Вовчик все-таки послабей коня будет, прыгнул на них обоих и завалил набок. Образовалась куча-мала.
Лилиана, уж не зная, чем заткнуть ею же изготовленную прорву, склонилась над ней – и вдруг закашлялась, схватилась за горло…
Отец Амвросий кинулся к ней на помощь, оттащил от синей дыры, и ведьма, у которой наконец-то от всех треволнений подкосились ноги, села на обочину.
Рдеющий шар помаячил в глубине прорвы и пропал.
– Ключ – небо, замок – земля… – бормотала Лилиана. – Слово мое крепко, яко камень… Ныне, и присно, и во веки веков…
То ли ей удалось найти верные слова, а то ли прорве, не получающей больше корма, надоело зиять, но синяя дыра стала понемногу стягиваться, сияние – гаснуть, и вот уж совсем погасло, остались две оплывающие свечи, да лежал между ними на капоте великолепный большой ярко-синий кристалл, имевший в сечении форму скошенного креста, с ровными сверкающими гранями.
Стоило дыре исчезнуть – и Вовчик перестал к ней рваться, а сел и тяжко задумался, подпирая большую, наголо стриженую голову. Сережа, держась за поясницу, поднялся и подошел к плоду покаяния.
– Ме… Медный купорос? – глазам своим не веря, спросил он. – Ты же его выбросила!
– Не могла я выбросить такую красоту, – призналась ведьма. – Вот он и пригодился…
– Красота, блин!.. – неодобрительно заметил сидящий рядом с Вовчиком Маркиз-Убоище.
– Но куда же подевались эти… Эти?… Эти?…
Сережа показал на синий кристалл.
После пережитых потрясений у атлета что-то сделалось с речью. Он обвел взглядом отца Амвросия, Маркиза-Убоище и Лилиану. Никто из них не понял, что вдруг так обеспокоило атлета. А он вообразил вдруг, что сейчас творится в Вайю, – и чуть было не сел наземь. Хорошо хоть, догадался опереться о капот плода покаяния.
– Туда… – запоздало и нерешительно ответила ему ведьма, показав большим пальцем вниз, тем самым жестом, каким патрицианки в Колизее приговаривали к смерти гладиаторов.
Сережа вытащил из-за ремня шкатулку и раскрыл ее, как будто мог в камнях увидеть страшное побоище в Вайю.
И, разумеется, ничего не увидел.
– С ней надо что-то сделать, – сказал атлет. – Кто-то должен стать ее хранителем… Они там сами решат – кто… Поехали отсюда… Сейчас там как рванет!..
Тут он вспомнил, что на вилле
Но того, как ни странно, спас багровый шар Монбара.
Сережа обнаружил бизнесмена посреди газона. Тот, вслед за толпой налетчиков устремившись за воплощенным соблазном, полз вместе со стулом – и как он исхитрился одолеть лестницу, понять было невозможно.
Сережа постоял над ним, вздохнул – и неторопливо отцепил его от стула.
– Я не знаю, где шкатулка… – умирающим голосом произнес Николай Юрьевич.
– Вот она, – ответил Сережа. – Но больше вы ее не увидите. Привет семье.
Повернулся и пошел туда, где Лилиана уже сгребала с капота в сумку свои колдовские причиндалы, а Маркиз-Убоище прятал под сиденье конфискованный у охраны автомат.
– Где бабка? – спросил отец Амвросий.
– Там, – невразумительно отвечал атлет.
– Там? – красавец-батюшка в ужасе повторил жест патрицианки, голосующей за казнь гладиатора.
– Там… – Сережа дважды ткнул большим пальцем в небо.
Надо полагать, пирамида Вайю была где-то наверху. И Яшма, под шумок присвоившая вампиршу, – соответственно.
– Спаси и сохрани… – пробормотал красавец-батюшка. – Если мы благополучно выпутаемся – в паломничество поеду. В Иерусалим…
Вдруг Сережа осознал, что бывший энергетик, человек крайне мирный и даже нерешительный, вместе с безалаберным филармоническим артистом и ведьмой совершили подвиг. Они торчали в трех шагах от виллы в то время, когда туда одна за другой приезжали четыре команды налетчиков. И ведь не удрали! Даже не отступили. Где Сережа оставил плод покаяния – там он его и нашел.
– Сашка! – воскликнул он. – Вы что же, так весь день тут и проторчали?
– Весь день? – бывший энергетик, казалось, только что осознал быстротечность времени. – Ну, выходит, что так…
– Точно – весь день, – глядя на ночное небо, подтвердил Маркиз-Убоище. – Тьфу ты, елы-палы, я же на концерт не попал!
– Это ты, Серый?… – голос Вовчика был хрипло-жалостен.
– Ну, я. Вставай. Отсыреешь, – хмуро приказал Сережа. – А вам не пришло в голову позвонить в милицию? Хоть анонимно?
– А с чего бы нам звонить в милицию? – осведомилась ведьма, в то время как Вовчик медленно воздвигался рядом с Сережей.
– Я бы позвонил, – сказал атлет. – Я ведь как туда днем отправился, так и сгинул, а потом эти стали по очереди приезжать… Вам не показалось странным, что мимо вас к вилле приехали целых четыре бригады на иномарках?
– Какие бригады? – спросил отец Амвросий. – Какие иномарки? Серенький, ты что-то путаешь. Никто тут не приезжал.
– А это что такое? Пошли, пошли, покажу.