Аметистовый взгляд

Престон Фэйрин

Неожиданно для самого себя, так же, как и для Мариссы, Брэди начал свою исповедь.

– Я прославился рано… Покинув родной город, я переехал в Нью-Йорк, когда мне только исполнился двадцать один год. Я никогда не видел такого огромного города, с таким мощным зарядом энергии. И я попал в этом мегаполисе в самое пекло. Я шел нарасхват. Дамы наперебой зазывали меня на свои вечеринки. Репортеры дрались за мои интервью. Критики называли меня гением. Прекрасные женщины находили меня сексуальным и рвались ко мне в постель. Мои работы раскупались моментально.

Каждому было что-то от меня нужно. Я стремительно богател и становился знаменитым. Такая жизнь легко могла вскружить голову парню из Озаркса.

Но я почувствовал, что задыхаюсь, хотя и не понимал, почему. Я старался проводить больше времени в своей студии, но едва ли можно было надеяться создать шедевр, проспав накануне ночью всего четыре часа и очнувшись с перепоя. Итак я откладывал работу назавтра и отправлялся в свет.

– С очередной красоткой? – Марисса опять ощутила укол ревности.

– Женщины были доступны, а я – молод, – просто ответил он.

– Ну разумеется, – сказала Марисса с напускным равнодушием.

Брэди вернулся к своему рассказу:

– Однажды утром я проснулся, посмотрел на свои работы и увидел, что все – не то. И тогда я понял, что вместо скульптора стал профессиональным тусовщиком. Людей интересовали не мои произведения, а я сам. Мне было тогда всего двадцать четыре года, но до меня-таки дошло: продолжая растрачивать себя по пустякам, я лишусь таланта, дарованного мне Богом. Так что я собрал вещи и вернулся домой.

– К себе на гору, – насмешливо вставила Марисса.

– Да, на гору, – проигнорировав ее иронию, согласился Брэди. – И с тех пор я не дал ни одного интервью, не посетил ни одной вечеринки. Но зато мне чертовски хорошо работалось.

– Это очень слабая похвала для твоих произведений, – не удержалась Марисса.

– Спасибо, – с признательностью сказал Брэди. – Я хочу, чтобы ты знала кое-что еще: я никогда не страдал от одиночества у себя на горе. Я почувствовал его только после твоего отъезда. И это было так мучительно, что я помчался за тобой.

Время остановилось. Они оба смотрели на пламя свечи и чувствовали, как тают остатки их настороженности, страхов, сомнений.

Марисса хотела вырваться из этого крошечного зачарованного царства, но силы совсем оставили ее, и она поддалась обаянию этого странного вечера.

Приход официанта положил конец этим неизъяснимо волшебным мгновениям.

– Надеюсь, наша кухня вам понравилась, – сказал официант, с сомнением посмотрев на почти нетронутую еду.

– Не знаю, – рассеянно ответил Брэди, доставая из кармана бумажник. – Мы не ели.

– Я буду рад принести вам другие наши блюда, – с готовностью предложил официант, стараясь услужить привередливым гостям.

– В другой раз.

Отсчитав по счету наличные, Брэди добавил щедрые чаевые.

Официант, не без легкого смущения, взял деньги и, попрощавшись, удалился. Выйдя из кабинки, Брэди протянул Мариссе руку, помогая спуститься по ступенькам.

Когда она оказалась рядом, он спросил:

– Теперь ты веришь, что я могу быть ранимым? Ты суровая

женщина, Марисса Берриман. Возможно, это ты заставила меня усомниться в разумности моего визита в Даллас.

– И не без оснований, – подхватила Марисса. – Ты поступил нелепо и чем раньше поймешь это, тем лучше будет для нас обоих.

Он мимолетно поцеловал ее в щеку.

– Я уверен, что тобой движут самые лучшие намерения.

На обратном пути Марисса упорно хранила молчание. Что она могла сказать? Самое главное, она не должна доверяться Брэди. Он вызвал у нее слишком бурное смятение чувств, слишком острые реакции. Может быть, он и прав, ее жизнь слишком пресна, но зато вполне безопасна.

Ее переполняло желание прильнуть к груди Брэди и рассказать ему обо всех своих горестях и напастях. А потом броситься в его объятия и самой попросить его о близости, как это было в их последнюю ночь, в том волшебном доме на горе.

Но она влюбилась в Брэди прежде, чем вспомнила, почему ей нельзя кого-либо любить.

А теперь она должна собрать все силы и положить конец переполняющему ее чувству. Если она выкажет доверие Брэди, сделает ставку на его любовь, это будет не что иное, как акт саморазрушения. Ей просто не хватит смелости на такой безоглядный поступок.

Подъехав к воротам, Брэди выключил мотор. Не успел он что-либо сказать, как Марисса поспешно выскользнула из машины и, захлопнув за собой дверцу, наклонилась над окном. Она только хотела попрощаться, но почувствовала, что рука Брэди легла ей на плечо.

– Ищете меня, мадам? – шутливо спросил Брэди.

– Лишь для того, чтобы пожелать спокойной ночи, – ответила Марисса.

Она резко повернулась и застучала острыми каблучками по каменной дорожке. Брэди настиг ее у двери и схватил за локоть.

– Мне почему-то кажется, что ты не собираешься пригласить меня войти, – заметил он.

Марисса подняла глаза. Рядом с ней – известный человек, блестящий скульптор, чьи творения трогают ценителей своей изысканной красотой. В то же время это мужчина, настолько полный сексуальной притягательности, что она сама просила его о любви. А когда он удовлетворил ее желание, то сделал это незабываемо.

По временам ей казалось, что бороться с ним так же невозможно, как забраться на неприступную гору. «Но ведь с горой я как раз справилась», – снова и снова напоминала себе Марисса. Она справится и с этим искушением, вырвется из этого оцепенения страсти.

– По-моему, это было бы лишено смысла.

Его глаза зажглись решимостью. Он обхватил рукой ее голову, привлекая к себе.

– Это кажется тебе, а я был бы счастлив услышать приглашение.

– Нет, Брэди, – прошептала Марисса. – Нет…

– После твоего отъезда я терпел адские муки, – признался Брэди, лишь на мгновение оторвавшись от ее губ. – Ты разожгла во мне огонь и сбежала. Этот огонь с тех пор не угасает – и не угаснет. Помоги мне, Марисса! Помоги мне!

Ее губы пылали от страстного поцелуя. Собравшись с силами, она упрямо прошептала: