Амиру
Шрифт:
Амир не пришел на следующий день, хоть поводов было много. Соня и не ждала, кто же оставит свою невесту, чтобы сходить к соседке. Просто к соседке. Соня и была этой просто соседкой. Вечером, как обычно, она зашла к Рафиде, узнать, не собирается ли она в клуб, и поболтать с Маратом в надежде, что бесконечная веселость друга развеселит и её. Тетя Роза была на кухне и тут же подхватила Соню, чтобы та помогла ей. В общем-то, все знали, что она, Соня, безрукая, но надо было всего лишь помыть тарелки, которые доставались для праздничного стола, так что надежда, что Соня справится, была. Конечно, Соня согласилась,
Рафида собиралась, Марат мялся на улице, злясь, что не может уйти раньше — он не мог подвести сестру, одну её точно не отпустят, приехали новые родственники. Соня стояла рядом с Маратом, ждала Рафиду и молоко. Молоко, которое однажды растеклось у её ног белыми, рваными потеками на темно-коричневом полу…
Вот тогда она увидела Амира, одного.
— Стоите, — сказал он.
— Угу, ждем Раф и молоко, — ответил Марат, — слушай, поторопи Раф, а, достало ждать, скажи, что я сейчас уйду.
— Потороплю, — с улыбкой ответил он.
Взгляд на Соню. Запястье в руке.
— Как дела?
Тишина. Глаза в глаза.
— Ну?
Тишина. Глаза в землю.
— Поговори со мной…
Тишина. Глаза закрыты.
Марат, видимо, отчаявшись дождаться Раф, ринулся в дом, по пути громко ругаясь на весь белый свет и девчачьи приблуды, из-за которых он сейчас ждет сестру, а не идет к своей девочке.
— Соня… Соня… Птичка…
Тишина. Глаза в глаза.
— Соня, я приду сегодня.
— Скоро ночь.
— Я приду ночью…
— А…
— Соня, послушай меня, я приду, все неправильно, я приду…
Тишина.
Соня не очень понимала, зачем Амир собрался прийти, видимо, сказать прощай, но она точно знала, что намеревается сделать.
После клуба Соня идет домой, стараясь казаться веселой, беззаботной, ведь так и должна выглядеть девушка в восемнадцать лет… Думала она.
На самом деле, ей вовсе не весело… Кто же в этом виноват, кому она может пожаловаться? Бабушке, для которой отношения вне брака греховны и даже думать о них грозит гиеной огненной? Рафиде, чей брат женится через несколько дней, а еще вчера сминал Соню в своих руках, прижимаясь к ней, и целовал губы, пока не заканчивалось дыхание… Кому? И о чем… Так что, Соня выглядит счастливой.
Ночью — камешек в окно. Ночью — лай собаки, который почти сразу замолкает. Ночью Соня выходит на крыльцо и падает в объятья Амира, который тут же отводит её на внутренний двор дома, где их никто не увидит, если только бабушка, но она всегда славилась крепким сном и никогда не следила, когда Соня вернулась домой.
Запястье в руке.
— Я, — начинает Амир. — Я женюсь, ты знаешь.
— Знаю.
— Мне жаль.
Сонина усмешка, она кажется веселой, именно так и должна выглядеть девушка в восемнадцать лет.
— Значит, жаль… Тебе жаль, что ты женишься, или жаль, что я знаю?
— Что?
Тишина. Взгляд в землю, потом улыбка Сони, и глаза в глаза.
— Мне жаль, что я так поступил с тобой. Я не думал. Я не должен был.
— Конечно. Ничего. Я понимаю. Ты можешь идти,
Рука сжимает запястье сильнее обычного, жестче. Рука поднимается к локтю, тянет на себя, пока Соня не утыкается в грудь Амира и не начинает плакать. Горько.
— Прости меня, прости, — Амир.
Соня плачет. Зачем ей это прощение? Зачем этот нелепый разговор? Зачем он стоит тут и сильно прижимает её к себе, перебирая руками волосы?
— Ты любишь её?
— Что?
— Ты. Любишь. Её?
— Соооня, такие вопросы не задают…
— Накануне свадьбы не целуются с другими!
— Верно.
— Так ты любишь её?
— Какое это имеет значение. Да. Люблю. Наверное.
Новый поток слез, уже неконтролируемый Соней, вырывается из её глаз. Становится трудно дышать, практически невозможно. Она задыхается. Она падает, падает, падает… Пока сильные руки не подхватывают ее и не сажают к себе на колени.
Пока руки не начинают гладить волосы, спину, ноги, пока сильные руки не переворачивают её лицом к лицу, не направляют ноги по бокам сильного тела, пока сильные руки не держат за спину, а губы не накрывают губы вовсе не нежным поцелуем. Пока руки, бережно придерживая Соню, не устраивают её на теле Амира. Пока руки держат, губы целуют часто, настойчиво, практически больно.
Соня колеблется минуту…
— Будь моим первым, — именно это решила Соня: Амир станет её первым мужчиной. Пусть он женится на другой, этого у неё уже никто не сможет отнять.
Кажется, воздуха не хватает обоим, халатик снят и летит куда-то к ногам, к его рубашке, все это неважно, единственное, что важно — это руки, крепко прижимающие к себе девушку.
— Нет, — ответ, практически с болезненной улыбкой.
— Пожалуйста, ты должен, я не боюсь….
Поцелуи становятся жестче, беспорядочней, руки забираются под бельё, сминая, сдавливая нежную кожу.
— Нет, — уже без улыбки.
Руки Сони порхают по груди Амира, обхватывают шею, перебирают волосы, её движения вовсе не неуверенные, её руки сводят его с ума.
— Не хочешь?
Рука перехватывает ладошку и направляет прямо на разгоряченную плоть, отчего в глазах Сони читается отчетливый испуг, но лишь на мгновение.
— Хочу. Но. Нет.
Еще один поток слез, отчаянный, удушающий, невозможно жгучий, горький ринулся из глаз Сони в тот момент, когда её рука тянется за халатом, а сама она отодвигается подальше от Амира. Подальше от рук, подальше от губ и его «нет»
— Соня, послушай, так не должно быть, меня не должно быть здесь, — болезненно и, кажется, со слезами, — ты пожалеешь, потом, когда придет время, когда ты встретишь того, за которого выйдешь замуж, кого полюбишь…Я не хочу, чтобы ты жалела. Обо мне, — последние слова сказаны тихо, на выдохе…
Тишина. Глаза не смотрят в глаза.
Соня молчит, она уже не плачет, её глаза сухие, абсолютно, только красные щеки и потеки слез выдают её…
— Нет?
— Нет.
— Послушай, я не собираюсь ни о чем жалеть. Я не собираюсь замуж. Я совсем не думаю сейчас о замужестве. И мне восемнадцать лет, все равно это кто-то сделает. Понимаешь? И я прошу тебя. Я не прошу тебя отменить свадьбу, я не прошу тебя быть со мной, я прошу тебя стать моим первым. Пожалуйста. Сейчас. Или потом. Но будь им.